Когда мы говорим о том, что Украина – фашистское государство, все-таки подразумевается не портрет Гитлера, кокетливо наколотый на груди очередного захисника. Речь идет об определенных социальных практиках. С 2014 года люди, условно называемые «ватниками», граждане пророссийских взглядов, русские, не желающие «перекрашиваться» в другой народ. Они оказались под ударом сразу же.

Знаешь, когда я впервые услышал угрозу убить моего ребенка? Причем высказанную в таких подробностях, что и повторять сил нет. Да к тому же угрожала одна наша общая знакомая, которая в жизни ничего плохого от меня не видела. Так вот, получил я эту угрозу вечером 23 февраля 2014 года. После первого же нашего митинга у памятника Неизвестному матросу. Еще ничего не было. Никто у этих жлобов не «отжал» «их Крым». Еще ни одного из них не убили на Донбассе. И уж упаси Бог, не погиб ни один ребенок ни по одну из сторон линии фронта. Вообще ничего еще не было. Ну, разве что кто-то расстрелял десятки людей в Киеве, ну и можно было сказать, что это они такие угрозы изрыгали под впечатлением от залитого их кровью Майдана. Кстати, если кто забыл, кто эту кровь пролил, они за пресловутые 8 лет не удосужились выяснить. Так вот. Ничего еще не было. А моей дочке было тогда 3 года.

– это написал одесский пророссийский активист Александр Васильев. С тех пор Васильев уехал в Россию, а Украина делом доказала, что это не было сумасшествием одиноких малахольных активистов. О событиях в Одессе в мае 2014 года слышали все. Куда меньше известно множество других историй. Например, убийство адвоката Грабовского, защищавшего в суде российских пленных. Или похищение и убийство добробатовцами журналиста Долгова в июне 2014 года в Мариуполе. Фактически «ватники» были поставлены на Украине вне закона. Преступления против них не расследовались, преступники не привлекались к ответственности, их самих ждали сроки за «бытовой сепаратизм».

Не совсем внятно отрефлексированный факт: во время обменов пленными в эпоху «минских соглашений» Россия получала главным образом не пленных ополченцев, она получала гражданских бедолаг, которых по вздорным обвинениям сажали в тюрьмы, подвергали пыткам, отнимали имущество.

Сейчас ситуация повторяется. Людей сажают в тюрьму за то, что они продолжали работать учителями и врачами в России, за то, что взяли российский паспорт, за то, что продали батон хлеба русским.

Так вот, что делать?

Наши люди, репрессированные за наши паспорта, должны рассматриваться как военнопленные. И вымениваться как военнопленные. Это люди, которым мы кое-что должны в связи с этакой ситуацией. И Россия не может спать спокойно, пока эти люди в застенках у противника. Это точно такие же мы, как солдаты и ополченцы. Как только они будут освобождены, их необходимо обустроить в России. Обеспечить жилье. Дать возможность работать по специальности. Кстати, обеспечить психологической поддержкой сейчас, если кто-то не понимает, они находятся в руках палачей и пытчиков. В самом буквальном смысле. Они даже после освобождения будут крайне уязвимы. И когда они выйдут из застенков, мы не можем делать вид, что их нет или что все в порядке. Все очень не в порядке.

И первое, что мы должны сделать – это хотя бы внятно сказать.

Мы помним о вас. Вы – наши родные. Мы сделаем все, чтобы вас вытащить.