Если вы ожидаете моральных аргументов, то они, конечно, очевидны. Наша элита готова бороться за Донбасс, но, кажется, не вполне четко понимает, что с ним делать. Когда события в республиках только начинались, то многие в России нарисовали себе романтические и сильно оторванные от реальности картины края, где то ли строят новый Советский Союз, то ли русское национальное государство. Потом выяснилось, что «принцесса какает», и что Донбасс – это отдельный регион со сложной, насыщенной и довольно запутанной внутренней кухней, и не все, что с этой кухни выходит, нам нравится. Оказалось, что там специфическая экономика, специфические привычки по части ведения дел в широком смысле, свой криминал, своя политика. Копаться в нюансах – это задача для многих слишком скучная и сложная. Война же продолжалась и продолжалась, накапливалась усталость, и теперь многие в России воспринимают регион просто как несколько миллионов бедных родственников, которые неведомо зачем садятся нам на шею. Что особенно обидно, этого взгляда не избежали и российские элиты.

Между тем.

Да, Донбасс сейчас в очень суровом положении: там идет война, из трех крупнейших городов один под непрерывными обстрелами, другой вообще лежит в руинах. Но. Это по-прежнему миллионы людей, и они вовсе не хотят и не собираются быть нахлебниками. Мы как-то забываем, что в составе Украины Донецкая область по полезному продукту на душу стояла на одном из первых мест, да и Луганск в конце не плелся. Более того, уже во время войны в составе ЛДНР регион продолжал работать. Металлургия, производство электроэнергии, пищепром – там много чего делается и много чего можно продолжать делать. Причем «металлургия» – это не просто черный металл, это, к примеру, высоковольтные опоры, кабель, трубы и т.д. и т.п. Сейчас война, разумеется, мешает любой деятельности. Но война не навеки.

В чем состоит проблема? Главным образом в вопросе организационных усилий и понимании, как встроить новые регионы в российскую экономику. Как минимум, давно назрел и перезрел вопрос об уничтожении искусственных барьеров, которые только создают проблемы при сообщении большой России и республик. Скажем, таможни между РФ и ЛДНР – это вообще удивительный атавизм, подобный средневековым таможням внутри одного государства. Но одним уничтожением таможен дело не может ограничиваться. Край в любом случае придется поднимать после войны. И очень серьезный вопрос состоит в том, как простимулировать подъем региона, когда пушки смолкнут. У России есть к тому инструменты – от налоговых льгот для предприятий края до послаблений возможным инвесторам в регион. Вопрос в том, что эту проблему необходимо осознавать и ею заниматься. Кажется, сейчас это звучит несколько утопически: к чему думать о будущем края, когда противник все еще стоит на окраинах Донецка со своей артиллерией. Однако думать обо всем следует заранее. Современной России свойственно запаздывание с принятием важнейших решений. Однако переход от статуса «друга в беде», в которого нужно вкладывать деньги без надежды на возврат, к региону, который нужно опережающими темпами застраивать, а затем к полноправному региону России – неизбежен.

Донбассовцы – не попрошайки. Это люди, готовые работать и зарабатывать. И России стоит постараться, чтобы дома их встретили, как должно.