Но что такое Империя? Как вы себе это представляете?

Ну конечно! Огромные галактические звездолёты за компанию со «Звездой Смерти». Идеально строгие ряды имперских штурмовиков до горизонта. Облачённый во всё чёрное всемогущий император и рядом с ним жестокий и непреклонный Дарт Вейдер. Форма, дисциплина, безжалостность. Там-там-там-та-ра-рам-там-пам-пам… (Вы, конечно, знаете, что «Имперский марш» Уильямса является по сути плагиатом марша из «Любви к трём апельсинам» великого русского композитора, уроженца Донбасса С.С. Прокофьева?)

Несмотря на все усилия, вложенные в популяризацию звёздного «сопротивления» и демонизацию Империи, состоящей, что характерно, почти исключительно из людей, у неё всё равно гораздо больше поклонников во всём мире, включая самые либеральные страны, чем у многорасовых анархо-республиканцев. Потому что Империя – это красиво, даже если жестоко.

Но нет. Если включить наши политматюгальники, то получается, что Империя – это, видимо, что-то совсем другое. «Россия – Империя, и поэтому мы должны принять стопитсотмульонов мигрантов». «Россия – Империя, и поэтому русские должны потесниться и не хотеть к себе особого отношения». «Россия – Империя, и поэтому надо снисходительно относиться к погремушкам региональных сепаратистов». «Россия – Империя, и поэтому русские должны терпеть, уступать, жертвовать собой и унижаться перед другими этносами». И тут ты понимаешь, что «Империя» в устах подобных пропагандистов – это какой-то новиопский кринж, синоним вожделенной ими многонационалии. Не случайно в какой-то момент у многих слово «имперец» превратилось почти в ругательство.

А из этой ругательности, в свою очередь, начали вытекать очень плохие вещи. Национально-патриотическое «антиимперство» стало смыкаться с леволиберальным в идее, что, чтобы русским нормально зажить своей жизнью, нужно освободиться от всех «нерусских территорий». Начиналось всё с разговоров о том, что «хватит кормить Кавказ», продолжилось расставанием вообще с нацреспубликами, потом заговорили о «колониальных Урале и Сибири», о «независимых казаках и поморах». Нарисовались «ингерманландцы». И вот уже можно договориться, что «Московия» империалистически господствует над Тверью, Рязанью, Новгородом и Смоленском, а ещё над «порабощёнными» финноугорскими народами Подмосковья.

Стало очевидно, что в этой игре на понижение русским не выиграть. А тут, слава Богу, началось отвоевание сперва Крыма, потом Донбасса и Новороссии, где даже в процессе национальной русской реконкисты без восторженной памяти о Российской Империи и ощущения себя её продолжателями не обойтись.

Так всё же, что такое Империя на самом деле?

Латинское слово Imperium, от которого и произошло это понятие, означало первоначально власть римского царя (он носил титул rex). Когда у римлян вместо царской власти появилась республика, слово «империум» означало высшую власть должностных лиц этой республики. А когда Рим, воюя с Карфагеном и другими соседями, стал подчинять себе близлежащие страны и превращать их в «провинции» (то есть, в переводе с латыни, «завоёванные земли»), то появилось понятие Imperium Romanum – Римская Власть, Сфера Римской Власти. Именно это понятие мы сейчас и переводим как Римская Империя.

Во главе империи встал монарх — император. Первоначально этим словом называли полководца с полнотой власти — «империя». Затем, благодаря Юлию Цезарю и его приёмному сыну Цезарю Августу, это слово начало означать монарха, который стоит во главе Римской Власти — Империи.

Сущностью Римской Империи была идея власти над народами. С наибольшей чёткостью эта идея была выражена в главном имперском манифесте – поэме Вергилия «Энеида».

То есть другие народы – греки, сирийцы, египтяне – могут превосходить римлян в науке и искусстве, но призвание римлянина в другом – править народами, навязывать им свою волю, осуществлять господство. Идея абсолютного господства, абсолютной власти римлян, которая достигается сочетанием войны, дипломатии, умения управлять и способности прививать свою культуру, была для Римской Империи центральной.

На человека, который сказал бы, что Империя состоит из бесконечных уступок сепаратистам, завоза новых орд мигрантов и подавления духа, идентичности и гордости римского народа, римляне посмотрели бы как на опасного сумасшедшего.

Разумеется, понятие «римского народа» не было статичным. Сперва это были жители первоначального Рима на семи холмах, и то не все, а только патриции. Затем к ним прибавились завоёванные соседи-италики, получившие римское гражданство. Затем началась романизация Империи, – потомок рыжеволосого галла, смуглого испанца, крючконосого финикийца, быстроглазого грека мог с гордостью сказать: «Я – римлянин». Но это значило, что он говорит на латинском языке, придерживается определённых жёстких культурных стандартов, считает своими великими предками Ромула, Сципиона, Цезаря, а не карфагенянина Ганнибала или галла Верцингеторига.

«Римлянин» в Империи всегда был чёткой, привязанной к истории и традиции идентичностью, а когда она в III веке нашей эры начала размываться и один из худших императоров – Каракалла – дал гражданство Империи вообще всем, Империя в западной её части начала распадаться, а внутри её границ появились огромные орды вооружённых мигрантов – варваров, которые сначала тоже требовали себе гражданства и прав, а потом решили, что захватить имперские земли и подчинить их себе будет выгодней. То есть утрата идентичности и утрата идеи, что имперская власть должна принадлежать народу, живущему в определённой традиции, привела западный Рим к гибели.

А восточный Рим (который мы зовём «Византией») сохранился, но основой идентичности в нём стала религия – православное христианство. Быть римлянином («ромеем») значило быть православным и придерживаться опять же определённых культурных и цивилизационных стандартов. Противоположность римлянина-христианина и варвара никуда не девалась.

Иногда можно встретить утверждение, что Византию погубило то, что ромеи отказались от своей широкой многонациональности и стали ощущать себя «греками», и вот этот «национализм» их и погубил. Это утверждение не соответствует действительности. Скорее, напротив, Византии для устойчивости не хватало чёткого этнического ядра, а подкосил её захват Константинополя западными крестоносцами в 1204 году. И вот тогда-то, на руинах разгромленной Западом Империи и начала возрождаться греческая («эллинская») идентичность как основа для сборки того, что осталось. И в ней всё было бы хорошо, если бы не мысль значительной части византийской элиты, что эллинство выше православия, что можно заключить унию с католиками, но сохранить Империю как «греческую». Разумеется, это не получилось, и Византия погибла.

Россия, Третий Рим, такой ошибки не сделала. В основе нашей государственной и имперской идеи с самого начала лежала чёткая этническая идентичность – русская, и столь же чёткая религиозная идентичность – православная. Русские – народ, избранный, чтобы построить и сохранить Империю Третий Рим как оплот православного христианства – такова была русская сверхидея. Эта сверхидея – сохранение православия во вселенной – требовала от России и русских как православного народа занять огромное пространство и крепкой рукой его держать.

«Форма есть деспотизм внутренней идеи, не дающий материи разбегаться. Разрывая узы этого естественного деспотизма, явление гибнет», – так писал великий русский мыслитель Константин Николаевич Леонтьев в своей знаменитой работе «Византизм и славянство».

Империя – это воплощение такой деспотичной, властной, чёткой формы, подчиняющей материю идее. Это форма большого стиля и большого пространства. И именно потому всё имперское вызывает у нас чувство почтительного восхищения и трепета. Даже карикатурная киношная «империя зла» всё равно вызывает восторг, которого не вызовут никакие повстанцы. Не случайно исследователи Рима отмечают: республика – это теснота, Империя – это огромные полупустые пространства, оформленные в мрамор и лучшие архитектурные формы. Так было в Риме, где Форум и Колизей, так было в Константинополе, где Святая София и Ипподром, так было в Москве с её Красной Площадью и Покровским Собором, так было в Петербурге с его Дворцовой Площадью, Аркой Главного штаба и Александровской колонной.

Благодаря строгим формам своего завораживающего большого пространства, Империя сама по себе является эстетической ценностью.

И по той же причине бессмысленны либеральные мантры про то, что «все Империи распадаются». Все высшие формы бытия всегда распадаются – звёзды гаснут, горы выветриваются, цветки вянут, фрукты гниют, люди (включая либералов) умирают и превращаются в прах или, на худой конец, в мумии. Быть гнилью и прахом проще, чем быть сложной формой. Проще, но не ценнее. На этом фоне общего распада и упрощения всего как раз Империи – это довольно долгосрочная форма жизни.

Многие считают, основываясь на библейской книге Даниила, что в истории человечества существует только одна Империя – от древних Аккада, Вавилона и Ассирии через Персидскую и Македонскую Империи до трёх Римов – Рима, Византии и России. А все прочие – торгашеская британская, масонская наполеоновская, вампирская гитлеровская, голливудская американская – лишь самозванцы. Можно спорить с этой концепцией, но для русского самосознания она, конечно, полезна.

Постоянно склоняемая новиопами многонародность Империи является побочным результатом того, что Империя охватывает огромное пространство вместе со всем, что на нём находится – включая племена и народности.

Но это именно многонародность, а не «многонациональность» – нация в Империи может быть только одна, если их становится больше, то Империя обречена, как обречена была Австро-Венгрия после того, как сначала власть в ней поделили между двумя нациями (немцами и венграми), а потом на станциях начали появляться названия на трёх-четырёх языках, и это было предвестие конца.

Как обращаться с оказавшимся в составе Империи множеством народов, разные империи решали по-разному.

Ассирия практиковала «вырывание с корнем» непокорных народов – массовые депортации с расчётом перемешать население и создать один народ. Но в результате перемешался и растворился только сам имперский этнос – ассирийцы. Персы создали стройную систему управления: в центре Империи стоял правящий этнос – персы, чуть пониже родственные персам мидийцы, на местах правили сатрапы, которые отвечали за важные, но второстепенные вопросы, верховная же власть принадлежала царю царей из рода Ахеменидов. Эта персидская схема была устойчива и возродилась при царях следующей династии – Сасанидах.

Александр Македонский надеялся построить Империю на привитии народам востока высшей эллинской культуры и цивилизации, и, хотя сама его Империя быстро распалась, в возникших на её осколках эллинистических государствах внедрение эллинской культуры шло весьма успешно. Рим строил свою абсолютную власть, как мы уже сказали выше, на сочетании жёсткого военного господства и внесения своей цивилизации – римские дороги, акведуки, латинский язык и образ жизни.

На Дальнем Востоке Китай вынужден был столетиями не столько нести свою цивилизацию окрестным варварам, сколько «переваривать» варваров, проникших за Великую Стену, но делал он это довольно успешно – китайская государственная традиция существует в общем-то непрерывно 2,5 тысячелетия, за которые пространство обитания китайского этноса и цивилизации существенно увеличилось.

Византия (как и соперничавший с нею Арабский халифат) ставила в центр имперской идентичности религию, в результате этнический сепаратизм приобретал не раз и не два форму религиозных ересей. Кроме того, Византия как наследница Греции и Рима настолько превосходила своей культурой все окружавшие народы, что это само по себе было фактором власти.

Россия же соединила опыт Первого и Второго Рима – высшая религиозная идеология базировалась на прочном фундаменте сильной и властной государственности, опирающейся на энергию русского этноса. Этот этнос, конечно, готов был интегрировать в свой состав представителей других народов, но от них требовалось либо осознать себя русскими, либо признать русскую власть как стержень Империи.

Российская Империя представляла собой иерархию народов, в центре которой находились именно русские с нашей сверхидеей – православием.

Есть очень популярная среди новиопов фейковая цитата из записок известного русофоба маркиза де Кюстина, якобы император Николай I на балу указывает на представителей множества племён, а потом заявляет: «А все вместе они – русские». Мол, никаких русских самих по себе нет, «русские» – это общее имя многонациональной сборной солянки.

На самом деле смысл описанного Кюстином разговора был совсем в другом – император пытался донести до француза мысль, что Империя – это упорядоченное и иерархизированное многообразие большого пространства и большого масштаба.

Никакого «все вместе они русские» тут нет и в помине. Русские упомянуты на первом месте как опорный стержень Империи, к которому могут как в сложной структуре пристраиваться остальные.

Именно такова чёткая кристаллическая структура Империи – основной имперский этнос с его жизненной энергией, его идентичностью, его культурно-историческим типом, – и выстраивающаяся вокруг него по принципу комплементарности и усвоения базовых принципов его культуры иерархия этносов.

Империя – это власть. Империя – это строгая форма большого пространства. Если этой формы нет, то нет и никакой Империи, а есть распад формы и умирание, засасывание нас в жидкое новиопское болотце. «Многонационалия», в отличие от имперской иерархии, Империю убивает.

Ну и в заключение вспомним о том, что мы говорили в статье о русофобии. Сущность русофобии – ненависть к России и русским за то, что мы слишком большие. То есть за то, что мы – Империя. За то, что Россия оказалась величайшим экспериментом по оформлению большого пространства за всю историю. Быть «большими» – наша историческая судьба и наша национальная сущность. Русское национальное государство не может не быть Империей, хотя оно должно быть чуждо новиопскому «лжеимперству».

Нам всем следует быть в отличной имперской форме. Такими нас знают. Такими нас боятся.