Все началось 17 марта, когда Международный уголовный суд выдал ордер на арест президента России Владимира Путина, а вместе с ним и уполномоченного по правам ребенка Марии Львовой-Беловой. О самом существовании Львовой-Беловой большинство соотечественников узнало именно из этой новости. В пресс-релизе МУС указано, что присутствуют «разумные основания» полагать, что Львова-Белова занималась депортацией детей с Украины в Россию.

Все это звучит необычайно интригующе. Очаровательная женщина, мать пятерых родных и еще нескольких приемных детей, замужем за священником. Уполномоченный по правам ребенка – кровожадный монстр, в промышленном масштабе похищающий детишек с Украины и мучающий несчастных младенцев.

В поисках подробностей мы обратились к докладу лаборатории гуманитарных исследований Йельского университета. Доклад составлен в рамках Conflict Observatory – программы по изучению преступлений России в ходе текущего конфликта. Она инициирована Госдепартаментом США, и это не пропагандистский штамп, это прямо оговорено и не скрывается. Мы прочли этот доклад.

Теперь у нас волосы стынут в жилах

Итак, тезисы доклада следующие. Россия организовала сеть лагерей, в которых содержатся по меньшей мере шесть тысяч украинских детей. У истоков этой зловещей системы концентрационных детских лагерей стоит зловещая Львова-Белова. Там дети «подвергаются обучению» (так в документе), детей-сирот (кулаки сжимаются!) усыновляют, и в целом мы имеем дело с систематической депортацией детей с Украины в Россию. Министр иностранных дел Украины в ООН объявил такую практику геноцидом. С точки зрения МУС, а также мировых СМИ, Львова-Белова совершает преступление против человечности. Некий прибалтийский боевой листок российской оппозиции вообще свел дело к чеканной формуле:

Для начала чуть-чуть нормативки: Статья 49 Женевской конвенции 1949 года о защите гражданского населения во время войны указывает, что воспрещается угон, а также депортирование людей с занятой территории на территорию любой иной державы. Но делается важная оговорка – за исключением случаев, когда того требует безопасность населения. На всех новых территориях России так или иначе идут боевые действия, обстреливались даже находящиеся в глубоком тылу города – Мелитополь, Шахтерск и т.д. Вопрос в том, требуют ли соображения безопасности эвакуировать людей в целом и детей в частности из зоны обстрелов, не говоря уже о линии фронта. Но главное – «угон, а также депортирование» предполагают принуждение, и, соответственно, депортацией никак не может считаться ситуация, когда люди выезжают по собственному согласию (в случае с детьми – по согласию родителей).

О чем, собственно, говорит нам доклад смелых исследователей из Йеля?

Уже в резюме бросается в глаза одна любопытная особенность. Авторы доклада дают очень много фактической информации, но при этом старательно замыливают главное. В разделе «основные выводы» мы узнаем, что более 6 000 детей находятся под опекой России, сеть состоит из 43 учреждений. Узнаем, где эти лагеря располагаются, о том, что один из них – на Дальнем Востоке и находится ближе к США, чем к Украине, и прочее, и прочее. Ну а дальше уже следует то, что можно рассматривать как конкретные обвинения. Основной целью создания лагерей, по мнению авторов доклада, является «политическое перевоспитание». Оказывается, детей «подвергают обучению», интегрируя их «в российскую культуру, историю и общество».

Интереснее всего пункт «Согласие получается под принуждением и регулярно нарушается». Это действительно серьезная нападка, но как раз здесь – в пункте, который, кажется, должен быть наиболее конкретным и убойным – авторы доклада начинают плавать. Некоторые родители, как утверждается в документе, «предположительно», отказывались пускать детей в лагеря, но они все равно были туда зачислены. В других случаях исследователи из Йеля пишут, что «согласие может быть поставлено под сомнение», поскольку «условия войны и скрытая угроза» свидетельствуют о принуждении. Кроме того, сообщается, что в некоторых лагерях были сорваны сроки возвращения детей в семьи, но, опять же, авторы не могут сказать, сколько из них вернулось домой (этого вопроса мы, кстати, коснемся).

По сути, резюме отлично передает дух всего доклада. Авторы имеют за душой очень мало того, что реально может рассматриваться как обвинения, у них совсем худо с конкретикой, и эту проблему они пытаются компенсировать при помощи общего тона. Слово «эвакуация» пишется не иначе как в кавычках, хотя вывоз детей из зоны боевых действий элементарно отвечает словарному значению этого термина (Словарь Ожегова: «Эвакуация – вывоз людей из опасных местностей во время военных действий»). При этом исследователи, собственно, не скрывают, что говорят в том числе о детях, вывезенных в Россию за несколько дней до начала СВО. То есть речь в том числе о тех из Луганской и Донецкой Республик в фактических границах до 24 февраля 2022 года, кого начали увозить из зоны конфликта загодя. Разделения между детьми из ЛДНР до начала СВО и детьми с территорий, очищенных от украинских войск позднее, не проводится. Кроме того, уточняется, что в Россию выехали из ЛДНР несколько сот детей-сирот, и часть их в России усыновили, а также указано, что больные дети вывозятся для лечения. Авторы постоянно пытаются психологически давить на читателя специфически окрашенной лексикой – «перемещение детей для предполагаемого лечения», «дополнительные группы детей были отправлены из Украины в лагеря в России под видом бесплатных поездок с целью отдыха» и т.д. Использован, кстати, совсем уж интересный оборот – «дети, считающиеся Россией сиротами». Короче говоря, исследователи постоянно пытаются намекнуть, что на самом деле сироты – не сироты, а лечить их – не лечат. Зато «принудительное переселение» и «депортация» – это-то говорится уверенно. Реально же мы ловим конкретику как лису за хвост – в основе доклада лежат слова «предположительно» и «согласие было, но если кругом война и войска, то оно нам не нравится».

В общем у читателя должно сформироваться твердое убеждение, что детей толпами отрывают от родителей, загоняя в такие лагеря системы GULAG, как ARTEK и MEDVEZHONOK. Если у вас уже сдают нервы, то подождите, там еще много удивительного.

Зафиксируем: в основе инкриминируемых преступлений против человечности лежат предположения и догадки. Причем именно вокруг этих догадок крутится многостраничный доклад: если выбросить «предположения» и прочее хайли лайкли, в сухом остатке выходит леденящая кровь история о том, как во время войны дети поехали в летние лагеря за пределы зоны боевых действий.

Следуя дальше по волнам доклада на 34 страницах, мы обнаруживаем выделенную цветом и крупным шрифтом табличку – «1000 "сирот" в ожидании усыновления» (опять «сироты» в кавычках), «14 700 украинских детей официально объявлены депортированными», несколько сот тысяч [выделено в тексте доклада] детей перемещены или депортированы. Все это очень эффектно должно бить по мозгам, конечно. Но.

Авторы, похоже, сами понимают, что даже очень лояльная аудитория может задать вопрос, отчего усыновление сирот – это преступление против них. Именно отсюда, видимо, и идет навязчивое закавычивание слова «сироты». Смысл этого закавычивания все же объясняется: Украина сообщила в ООН, что воспитанники детских домов – это «не сироты». Судя по всему, речь идет о «социальных сиротах», чьи родители лишены прав. Правда, авторы доклада совершенно не хотят развивать эту мысль: очевидно, что «социальный сирота» в любом случае не имеет семьи, и украинский алкоголик или уголовник не может вновь стать нормальным родителем только из-за того, что он украинский. Зато формальность соблюдена, и можно продолжать играть с интонациями, сообщая, что сироты как бы поддельные, и только Россия их объявила таковыми. Надо отметить, что в РФ подобная категория детей существует вполне официально – это «дети, оставшиеся без попечения родителей». Но такое, видимо, для йельских исследователей слишком сложно, проще кавычки наставить.

Кстати, дальше уточняется, что 350 усыновленных и 1000 ожидающих усыновления сирот – это дети конкретно из Донецка и Луганска. Здесь мы вообще подходим к прелестному финту: по логике авторов доклада, усыновление в России, к примеру, ребенка, потерявшего родителей от рук чрезвычайно метких украинских военных, – это преступление против человечности в целом и этого ребенка в частности, потому что такое дитя должно быть передано Украине. Оставим.

Читая дальше и углубляясь в то, что написано мелким шрифтом, мы продолжаем и продолжаем удивляться. Речь только что шла о депортации. Это слово имеет более-менее одинаковое значение в русском и английском и в любом случае предполагает принуждение кого-либо покинуть страну. Но здесь совершенно на голубом глазу пишется, что родители… сами отправляли детей в российские лагеря. В нескольких случаях (так в докладе – нескольких) местные власти «убеждали» родителей или «оказывали давление» на них, чтобы те согласились отправить свое чадо в российские летние лагеря.

Если вы ждали, что детей под дулами автоматов запихают в теплушки и повезут в страшный Artek, то нет: преступление против человечности состоит в том, что родителей убедили вывезти ребенка из зоны боевых действий. Причем даже авторы доклада честно сообщают, что речь идет о нескольких случаях.

Дальше приводятся причины, по которым украинские родители согласились на такое страшное дело, как отправка детей в оздоровительные лагеря в России. Во-первых, многие из них бедны как церковные мыши, и это в принципе был редкий шанс, чтобы ребенок куда-то съездил. Во-вторых, они резонно боялись за судьбу своего чада – смышленые йельские исследователи обнаружили, что да, родители на время боевых действий не прочь отправить ребенка в какое-нибудь место, где его не накроет дружелюбный и чрезвычайно высокоточный «Хаймарс». При этом авторы доклада прямо говорят, что «в большинстве случаев» родители дали согласие на отправку своих детей в оздоровительные лагеря. Но делают многозначительную оговорку: согласие, дескать, «не было осмысленным».

Правда, когда речь заходит о конкретике, оказывается, что юридическая форма согласия была нарушена… в четырех случаях. Это похоже на бардак, но, кажется, мы все еще говорим о массовых преступлениях против человечности.

Когда дело доходит до попытки обосновать тезис того, что это именно депортация, то есть перевозка детей по принуждению, то всякая конкретика просто исчезает: война вокруг – это сама по себе форма принуждения, а российские войска «могли неявно угрожать».

Черт побери.

Они серьезно.

Мы говорим о депортации тысяч детей, о зловещем плане российских властей. Мы объявляем, что детский омбудсмен России – это чудовище, виновное в преступлениях против человечности.

И тем же самым ртом мы сообщаем: ну да, родители дали согласие, но как бы война – это ж принуждение, а войска могли неявно угрожать. То есть вы поняли: дети должны остаться в зоне боевых действий, и это будет добровольный выбор. А вытащить их из-под снарядов – украинских, кстати, снарядов; другие на контролируемую Россией территорию, очевидно, обычно не падают – так вот, вытащить детей из-под обстрела – это преступление против человечности. И против этих самых детей.

Зафиксируем: преступление против человечности, депортация – это перемещение детей из зоны боевых действий в лагеря отдыха далеко за пределами поля боя с согласия их родителей.

Следуют нарекания – некоторые дети не вернулись в согласованные сроки, а во многих случаях родителям пришлось забирать их из лагерей в России самостоятельно. Дальше еще раз подчеркивается, что «сироты – это не сироты», и родители теоретически есть, но на практике, как деликатно выражаются украинские власти, «находятся в затруднительных обстоятельствах». Читай, лишены родительских прав. И, опять же, уточняется, что это не только дети с Украины в узком смысле, это не сироты с территории, фактически контролируемой Украиной до 24.02.22, – это сироты из ДНР. Далее следует еще одно леденящее душу преступление – детей-инвалидов из Херсонской области перевезли в психиатрическую лечебницу в Крыму «якобы для защиты от боевых действий». И правда, больного ребенка перевозят из зоны боевых действий уж точно не для его защиты.

Еще один невероятно прекрасный пассаж. В сентябре прошлого года президент Путин распорядился об обязательных медицинских осмотрах всех детей на контролируемой РФ территории. «Некоторые активисты», пишут йельские исследователи, «опасаются, что таким образом будет обеспечено удержание детей в России по медицинским показаниям».

Мы понимаем, что когда взялся изобличать военные преступления, то трудно остановиться, но карательные медосмотры – это что-то новое.

Но, собственно, к вопросу о том, что делают с ребенком в лагерях. Серьезная проблема состоит в том, что часть детей действительно не смогла вовремя вернуться домой. Правда, причина тому очевидна – линия фронта несколько раз сдвинулась не в нашу пользу, она и разделила детей и родителей. Это вызвало массу проблем на уровне конкретных администраций детских лагерей. Причем связь между ними и родителями, оставшимся на украинской стороне фронта, оказалась затруднена. Мало того, часть родителей боится сообщать о своей беде… но как раз украинским властям – те могут обвинить их в «коллаборационизме».

Вообще путешествие по ссылкам, которыми усыпан доклад, это отдельное удовольствие. Вот репортаж BBC – мать ребенка, уехавшего в лагерь из Балаклеи, рассказывает, что дорогие сограждане травят ее за то, что ее чадо отправилось в РФ. Другая оправдывается: «Я же спасала свое дитя!» Она же сообщает, что украинские власти не обеспечили эвакуацию сами, когда фронт подкатился к Балаклее, с жителей требовали по 5 тысяч гривен с человека за эвакуацию. «Те, кто не был в оккупации, кто потом уже приехал, – все обвиняют нас, что мы скоты, что мы кое-какие, что мы коллаборанты, и своих детей продали», – это бабушка еще одной из уехавших в лагеря девочек.

Наконец, один из отцов, отправивший дочь в Геленджик, вообще отрубает: он вернется в Балаклею, только если туда вернется российская армия.

Однако авторы доклада сообщают и о проблеме, которая действительно не выглядит надуманной: родителям оказалось тяжело связаться со своими детьми, а администрации лагерей не всегда могли сразу ответить что-то вразумительное. Вот это реально проблема, и она, похоже, застала российские власти врасплох. Другое дело, что судя по дальнейшему содержанию доклада, когда родители приезжали за детьми, их благополучно сдавали с рук на руки. Сложность состояла только в том, чтобы доехать до места.

То, что в этих лагерях делают с детьми – тут просто сердце цепенеет. Оказывается, дети в лагерях получают образование, выезжают на культурные и патриотические мероприятия, встречаются с ветеранами (нет, это не ветераны ваффен-СС). Более того, им рассказывают о российских вузах и вообще обучают как своих. Нет, они серьезно, черт возьми, в докладе о военных преступлениях детей водят на образовательные экскурсии и в театр! В документе как-то даже меланхолично констатируют, что никаких признаков жестокого обращения с детьми не выявлено.

В общем и целом доклад йельских исследователей любопытен тем, что в основе тезиса о целенаправленной массовой депортации украинских детей на территорию России лежат буквально несколько разрозненных случаев бардака, неаккуратного отношения к юридическим формальностям и трудности, вполне объяснимые военной ситуацией.

Финал содержательной части документа… нет, уже не удивляет. Оказывается, многие дети «возвращаются в свои дома». Ситуация с другими – исследователям из Йеля неизвестна. Наконец, их… э… передают родителям. Как сообщается, 37 детей забрали из зловещего «Медвежонка» благодаря «вмешательству правительства Украины». Мысль о том, что из лагерей на территории России ребенка можно забрать только при наличии на то доброй воли России, авторов доклада, видимо, не посетила, а если она и пришла им в головы, то они постеснялись сказать, как же это правительство Украины «вмешалось» и как вышло отбить чадушек.

Серьезная проблема при передаче детей действительно существует. Администрации лагерей готовы возвращать подопечных только непосредственно родителям. Но штука в том, что Украина запрещает мужчинам выезд из страны. И здесь мы сталкиваемся с реальной трудностью – только со стороны, кто бы мог подумать, именно киевской бюрократической машины. Мы готовы отдать ребенка. Беда в том, что украинские родители не всегда могут его забрать – фактически понятие «родители» подразумевает именно мать. Другое дело, что препоны тут ставит именно Украина, но к ней у Йеля вопросов нет. Как и нет вопросов о том, почему Киев не пытается помогать тем матерям, которым приходится проделывать путь в РФ за своими детьми. Кажется, дать матери денег на дорогу и присмотреть за остающимися стране недееспособными родственниками – это то, что Украина должна бы проделывать охотно… но нет, проще рассказать про геноцид, чем сделать для своих детей самое элементарное. Кто помогает украинским матерям путешествовать через границы? Черт… это волонтеры из России. Украинское государство помогать им не будет. Оно занято. Ищет Марию Львову-Белову.

А теперь пару слов серьезно. Война порождает массу проблем, и дети – это действительно самые беззащитные участники вооруженного конфликта. Реальные российские власти, а не то чудище обло, которое изображают исследователи из Йеля, в курсе, что на Украине идут боевые действия. И, сюрприз, так, как умеют, пытаются обеспечить права своих подопечных. Очевидно, что детский омбудсмен, а также те ведомства в РФ, которые занимаются помощью детям и их защитой, не влияли и не могли повлиять на решение о начале СВО, методах ее ведения и вообще на большую политику. Война порождает хаос. Война порождает массу проблем. Именно с хаосом и смертельным риском, которые суть стихия войны, связаны реальные, а не выдуманные затруднения с возвращением ребенка родителям в этом конфликте. И если говорить о тех фактах, которые сообщают редкостные гуманисты из Йеля, то оказывается, что Россия не всегда идеально, но работает над защитой детей в зоне бедствия. И даже в ситуации, когда линия фронта движется и разделяет семьи, есть возможность вернуть ребенка родителям – и она находится.

Война приносит неисчислимые бедствия, и детям тоже. Но ты можешь заниматься решением этих проблем, а можешь использовать страдания и беды во имя политических целей и военной пропаганды. Судя по докладу исследователей Йельского университета, они бы предпочли видеть детей с Украины в виде могильных холмиков – лишь бы холмик был покрыт жовто-блакитным флагом и вопиял. Западная общественность зашла с козырей и пытается затащить на судобище тех людей, которых действительно можно назвать положительными героями этой эпопеи, тех, кто обеспечивает детям сносную жизнь за пределами зоны боевых действий. МУС не занитересовали на этой войне ни расстрелы пленных, ни засеивание городов противопехотными минами, ни противоправные аресты и пытки. Главные злодеи на этой войне – это люди, не дающие умереть детям.

Это был чрезвычайно интересный доклад. Мы будем и дальше следить за успехами МУС, йельских исследователей и тех, кто популяризирует их выкладки на русском языке.

Но сейчас все же сходим помыть руки.