«Санитарный кордон» против России пытаются выстроить далеко не впервые. В XVIII веке тогдашняя сверхдержава — Франция — попыталась соорудить против Российской империи барьер сразу из нескольких держав поменьше: Польши, Швеции и Османской империи. Результат вышел поучительный.

В XVII веке Польша достигла блестящего положения. Речь Посполитая простиралась от Балтики до Чёрного моря, её военачальники одерживали победу за победой, держава богатела. Однако в следующем столетии от былого могущества остались одни воспоминания. Гражданские войны разорили и обескровили Польшу; финансы пришли в расстройство, а крупные куски её территории были поглощены соседями, включая Россию.

XVIII век стал временем раздела Речи Посполитой между Пруссией, Австрией и Россией. Интересно, что конфигурация этого раздела и даже он сам не были предопределены. Политическая игра вокруг этого события сама по себе достойна внимания.

В течение XVIII века Россия постепенно вовлекала Польшу в орбиту своего влияния. Польское государство было слабым, реальная власть принадлежала группировкам шляхты. Это давало возможность влиять на политику страны извне, перетягивая на свою сторону отдельных магнатов и продавливая свои интересы чужими руками.

Хотя это не вполне интуитивно, но главным противником России на этом этапе, с середины XVIII века, оказалась Франция. Она опиралась на концепцию «Восточного барьера» — систему альянсов, включавшую, помимо неё самой, Швецию, Польшу и Османскую империю. Изначально идея такого союза состояла в том, чтобы общими усилиями противодействовать Габсбургам. Австрийская держава была традиционным противником Франции, а последняя была заинтересована в том, чтобы в Центральной Европе не существовало мощных центров силы — только множество мелких, слабых государств с разнонаправленными интересами. Однако теперь в восточном углу региона образовалась новая сверхдержава — Российская империя, и её интересы начали всё чаще пересекаться с французскими. Как выразился один британский историк, «два новичка европейской сцены, Россия и Пруссия, воспринимали Священную Римскую империю как международное ристалище».

Для России буквально все государства «Восточного барьера» были естественными противниками. Петербург был заинтересован в ослаблении Швеции ради утверждения своего господства на Балтике, в ослаблении и подчинении Польши ради собственной безопасности, и, наконец, в разгроме Турции ради приобретения обширных плодородных пространств нынешней Украины и уничтожения сохранявшейся угрозы для своих границ со стороны Крымского ханства. Так что теперь «Восточный барьер» сменил назначение, и Париж использовал его для «заталкивания России обратно в её огромные просторы», как выразился французский сановник граф де Брольи. С этой целью Франция при каждом удобном случае активно пыталась склонить к войне с Россией Швецию и Турцию.

В России, однако, трудностей не боялись.

В 1764 году Екатерина II сделала сильный ход: королём Польши с её подачи и при помощи сторонников Петербурга в Речи Посполитой был избран Станислав Понятовский, ставленник России и личный фаворит императрицы. Он был наименее популярным претендентом на престол — в чём, с точки зрения Екатерины, и состояло его достоинство: этот политик оказывался прибит к нашей державе гвоздями. Разумеется, при таких обстоятельствах восстания были вопросом времени. В 1768 году представители России и Польши подписали «Вечный трактат», в котором содержались несколько важных положений. Во-первых, документ гарантировал права протестантов и православных — «диссидентов». Причём гарантом прав польских «диссидентов» по смыслу трактата становилась Россия.

На этой почве в Польше разыгралось возмущение. Католические шляхтичи организовали в городе Баре конфедерацию, которая была направлена против предоставления прав «диссидентам». «Конфедерация» в данном случае — это специальный термин, означавший легальный сговор между шляхтичами. Барская конфедерация начала восстание — фактически против России. Возглавил конфедерацию Юзеф Пулавский, шляхтич не последний, хотя и не относившийся к ведущим магнатам.

Конфедераты не строили иллюзий по поводу возможности самостоятельно победить Россию. Однако они рассчитывали на помощь извне. На этом этапе кипучую деятельность развил каменецкий епископ Красинский. Он посетил, в частности, Австрию и Францию и везде пытался найти союзников. Наибольшие надежды возлагали на Турцию.

Однако мечты конфедератов превратились в пыль. Понятовский тут же обратился за помощью к Екатерине. Русской регулярной армии повстанцы были, конечно, не противниками. Им не удалось добиться политических целей, зато они блестяще спровоцировали анархию в Речи Посполитой. Остатки повстанческих отрядов обратились в разбойничьи команды, которые грабили всё, до чего могли дотянуться; попутно вспыхнуло крестьянское восстание на украинском Правобережье. Как выразился историк Соловьёв, «за один или два часа страху, испытанного при встрече с русскими и в бегстве от них, достаточною наградой было роскошное гулянье по стране в одежде защитника веры и вольности».

Барская конфедерация представляла собой десяток полевых командиров, под руководством которых находились 15–20 тысяч человек, причём лидеры переманивали друг у друга солдат, не могли договориться о совместных действиях и вообще походили на сборище бандформирований.

Весь этот кровавый бардак был, в принципе, на руку Петербургу. Польша слабела и слабела. На её территории находились русские войска. Словом, государство таким образом становилось российским протекторатом без всякого раздела.

Между тем в дело начинали вмешиваться внешние силы.

Поначалу всё выглядело неопасно и почти карикатурно. Австрия просто позволяла конфедератам укрываться на своей территории. Цель австрийцев состояла не в том, чтобы помочь Польше, а в том, чтобы не упустить своего, когда Речь Посполитая начнёт рушиться. Франция была заинтересована в сохранении своего «Восточного барьера», но ей было сложнее дотянуться до Польши. К конфедератам выехали агенты Парижа. Однако те произвели на французов сильное и неприятное впечатление: кутежи, непрофессионализм, нежелание организовать войну настоящим образом. Общее мнение французских офицеров о конфедератах состояло в том, что это часто душевные, славные люди, которые совершенно не способны реально воевать.

Другое дело, как казалось, Турция.

Конфедераты старательно склоняли Стамбул на свою сторону. Такую же деятельность развил герцог Шуазёль, министр иностранных дел Франции. С точки зрения турок, усиление России было просто опасным, к тому же Высокая Порта имела собственные интересы в Польше.

В итоге в 1768 году Турция объявила войну России. Причём этот шаг турки объясняли именно активностью последней в Речи Посполитой — что было правдой, но подоплёка турецкого возмущения была далека от идеализма: Стамбул предпочёл бы иметь у своих границ немощную Польшу, а не мощную и динамичную Российскую империю.

Война между Россией и Турцией хорошо и подробно описана: на суше геройствовали Румянцев и Суворов в роли восходящей звезды; на море — Спиридов и Орлов сожгли основные силы турецкого флота при Чесме; словом, эта война покрыла славой русское оружие и оказалась одной из наиболее удачных во всей истории нашей страны. Между тем в Польше продолжалась подковёрная борьба России и других европейских держав.

Наша страна фактически ставила под контроль Варшаву, и это обстоятельство серьёзно встревожило Пруссию и Австрию. С их точки зрения Россия крайне усиливалась на их собственных границах, и теперь им следовало самим усилить собственные позиции за счёт Польши.

Как ни контринтуитивно это прозвучит, но инициатором раздела Речи Посполитой была не Россия (которую устраивало приобретение её целиком), а Пруссия. Фридрих II решал свои стратегические проблемы, связывая воедино анклавы своей державы, разделённые польской территорией. Австрия планировала приобрести буфер на границе с Россией.

Последняя предпочла бы консолидировать Польшу в своих руках в качестве вассального государства. Однако отстаивать эту позицию перед лицом одновременно Пруссии и Австрии было бы куда сложнее. Фридрих с великолепным цинизмом заявил, что России, пожалуй, всё равно, откуда она вознаградит себя за военные расходы, он же сам «не может обойтись без того, чтобы приобрести таким же образом часть Польши». Австрия реагировала более резко: в Вене опасались, что Петербург может «захлестнуть фланг» монархии Габсбургов в Молдавии. Существовала некая угроза войны между Австрией и Россией, Фридрих же настаивал на том, что державам не стоит воевать друг с другом, а просто отпилить куски от Польши и таким образом закончить дело ко всеобщему удовольствию. Довольно скоро то же мнение возобладало в Австрии: она предпочла также взять свою долю за счёт Варшавы.

В итоге из союзников, на которых рассчитывала Польша, Турция оказалась бесполезной, Австрия и Пруссия сами приняли участие в разделе, а Франция была попросту бессильна противопоставить что-то целой команде держав, разделавших Польшу как тортик.

Остатки Барской конфедерации эвакуировались в Венгрию. Последние попытки дать русским бой были связаны с именем Шарля Дюмурье — талантливого французского офицера, приехавшего в качестве «кадрового усиления». Дюмурье собрал своё войско у Ланцкороны под Краковом. Здесь до борцов за польскую свободу добрался Суворов и в серии сражений устроил повстанческой армии фильм «Пила» на пересечённой местности. Основные силы Барской конфедерации были разгромлены.

В 1772 году состоялся первый раздел Речи Посполитой. Россия получила большие куски Белоруссии и Прибалтики, Австрия приобрела Галицию, Фридрих аннексировал Померанию — перемычку между Восточной Пруссией и остальной частью своей державы. В оставшейся части Польши позиции России сохранялись.

В сущности, первый раздел означал крах Варшавы; последующие только завершили уже сделанное. Последствия этого успеха Российской империи далеко выходили за пределы Восточной Европы: Польша была дверью между Россией и Центральной Европой, и теперь ключи от неё находились в руках Петербурга.

Что до Польши, то она получила исключительно жестокий урок. Слабость собственного государства и надежды на то, что в случае чего держава защитится за счёт сознательной шляхты, вылились в раздел страны, а сопротивление — в кровавую карусель бунтов. Нужно обладать истинно польским патриотизмом, чтобы создать романтическую легенду из анархии и бандитизма Барской конфедерации. Ну а надежда на союзников и вовсе оказалась фантомом — при первом удобном случае они либо самоустранились, либо присоединились к расчленению Речи Посполитой. И в основе этого кошмара для поляков стала именно неспособность страны к самостоятельному отстаиванию своих интересов. Жестокий урок — и не только для Польши.

Ну а Россия могла поздравить себя с тем, что «санитарный кордон», построенный Францией, пошёл трещинами настолько стремительно. В ходе буквально одной не самой длинной по меркам того времени войны Польша была разгромлена наголову, а Турция потеряла территории, войска, престиж — и оказалась в положении добычи. Попытка изолировать Россию путём широкого дипломатического и военного альянса обернулась радикальным усилением нашей страны на мировой арене.