Вы когда-нибудь видели, как школьники травят толстых? Может быть, сами участвовали в такой травле? Может быть, сами были этим толстым? Толстых травят дружно, большой стаей мелюзги. Толстяк может быть добродушным и безобидным — и тогда будет легкой жертвой. Толстяк может быть здоровенным и злым, и тогда его подставят и на него наябедничают, что он обижает маленьких. Против него нет запрещенных приемов — можно пинать, выбрасывать портфель, отвешивать пиявки. На вопрос: «За что?» ответ всегда будет один: «А чего он?» А чего его так много?

Ненависть к России и русским в мире достигла в последний год высшего накала, но ничего нового в ней нет. Мировая русофобия существует больше пятисот лет, а может быть, и всю тысячу. Она бывает как внешняя, от врагов и просто иностранцев, так и внутренняя, от проводников иностранной повестки и интересов внутри России. Русофобия бывает идейная и за деньги. Она бывает политическая, историческая, литературная, религиозная, бытовая.

Но всегда и везде в центре русофобских заявлений лежит один единственный тезис: Россия слишком большая и контролирует слишком много ресурсов. Русские не имеют права занимать такую огромную территорию и контролировать так много ресурсов. Почему? Потому что русские: плохие, неправильные, варвары, религия у них не такая, государство злое, культура заимствованная, быт неустроенный… Обоснования могут различаться. Резолютивная часть всегда будет неизменна: русские не имеют права владеть таким большим пространством и такими значительными ресурсами, они должны потесниться и поделиться.

Александру III приписывают фразу: «Нашей огромности боятся». В Государе было 193 сантиметра и больше 120 килограммов веса. Он знал, о чем говорил. Весь кажущийся сложным, многоуровневым феномен русофобии сводится к простому объяснению — мы с вами в роли «толстяка».

Европейская и мировая русофобия росла в геометрической прогрессии по мере того, как Россия прирастала новыми территориями — Поволжьем, Уралом, Сибирью, Малороссией, Прибалтикой, Новороссией, Приамурьем. Значительную роль в развитии русофобии играли визгливые ближние соседи, вроде Польши-Литвы или Швеции, наворовавшие русских земель и не очень хотевшие с ними расставаться.

Но и дальние конкуренты раздражались все больше: Россия была не просто огромной, ее еще и не слишком удобно было эксплуатировать. «Подтвержденные сталью и кровью, таковы законы Москвы: Котиков на Командорах трогать не смеете вы», — жаловался певец Британской Империи Редьярд Киплинг (на всякий случай для зумеров: котики — это не пушистые четвероногие, а морские животные типа тюленей, мех которых шел на шубы).

Особый вклад в русофобию внесла наиболее распространенная картографическая проекция Герхарда Меркатора (1512-1594). Для того чтобы разложить земной шар на двухмерной плоскости карты, при этом не потеряв угловые расстояния между точками (так как по ним определялось направление движения кораблей), Меркатор придумал увеличивать размер отображаемой точки ближе к полюсам. Поэтому на картах меркаторовской проекции страны, расположенные ближе к северному полюсу, — а это, прежде всего, Россия, Канада и остров Гренландия, — выглядят гигантскими, во много раз больше, чем они есть на самом деле. Так Россия из просто крупной страны превратилась на картах в пугающе гигантскую.

Между XVI и XIX веками и оформилась русофобия как целостная доктрина: Россия — огромная и агрессивная варварская страна, жители которой исповедуют неправильную религию (православие), служат жестокому государству (самодержавию), а народ коснеет в дикости и невежестве. Вся культура русских заимствована или создана иностранцами. Россия с ее огромной территорией мешает мировому прогрессу. Свои огромные просторы русские захватили коварством и хитростью, опередив имеющие на них моральное право истинно цивилизованные народы. Но поскольку отнять эту территорию у русских силой не удается, надо их уговорить, чтобы они сами себя устыдились, добровольно самораспустились и исчезли. А пока этого не произошло, главной задачей цивилизованных народов должно быть сдерживание России, каковое и превратилось в доминанту политики Запада.

На самом деле, территории народам не распределяются где-то по жребию. Каждый народ создает свою территорию сам. Огромная и богатая страна досталась русским благодаря тому, что наши предки осваивали ее на протяжении многих столетий — воевали и договаривались, пахали, строили и торговали... Осваивать ее было непросто, потому что это была северная, суровая территория, которая многим народам кажется не приспособленной для жизни. Самый северный из крупных городов пустынной Канады, Эдмонтон, находится на 53-й широте, на широте Брянска и Тамбова. То есть, если бы русским досталась Канада, мы бы ее заселили полностью.

Мы, русские, создавали огромную территорию нашего государства, изобретая все новые стратегии проникновения и заселения. Общежительные монастыри учеников Сергия Радонежского, освоившие русский Север. Засечные черты, с помощью которых мы отняли южнорусское Дикое Поле у кочевников. Казачьи ватаги и стрелецкие рати, которые передвигались по рекам Северной Евразии. Остроги и крепости, которыми русские защищались от набегов соседних народов. Крестьянские запашки, позволявшие сеять рожь в Прибайкалье или по реке Лене. Русские мореплаватели, как Семен Дежнев или Геннадий Невельской, открывавшие новые земли и приводившие их в покорность русскому государству. Русские инженеры, соорудившие величайшую железнодорожную магистраль планеты — Транссиб. Русские строители и конструкторы, создавшие такой город на грани возможного, как Норильск.

Иными словами, такая огромная территория свалилась на русских не благодаря случайности, а потому, что мы строили ее себе кирпичик за кирпичиком. И те особенности культуры и цивилизации, которые с точки зрения Запада делают русских «недостойными» нашей огромной территории, как раз помогли ее создать.

Если бы русские не приняли Православие, мы бы так и жались на окраинах Европы, поближе к Римскому Папе, а не считали бы, что единственное православное царство во вселенной должно занять как можно большую площадь.

Если бы у русских не было самодержавия, то вряд ли бы наше государство управилось с двигавшимися во все стороны вооруженными своевольными людьми, которые эту огромную территорию и заняли — казаками, стрельцами, крестьянами, купцами. Именно идея служения русскому царю, даже когда он находится за десять тысяч верст, и создала Великую Россию.

Если бы в психологии русской народности не было той подвижности, текучести, некоторой обидчивости и стремления при обиде уйти подальше, то русские тоже вряд ли бы растеклись по такому большому пространству.

Ненависть к русской культуре напрямую связана с ненавистью к слишком большой России. Русская культура слишком великая. В литературе и музыке, науке и технике от русских буквально не протолкнешься, нас приходится искусственно игнорировать, иначе нас слишком много. А поскольку в коде европейской цивилизации, идущем от древних греков и Александра Македонского, именно способность создавать великую культуру является обоснованием права на большое пространство, то получается неудобно. Выходит, все-таки ненавистные русские имеют право на свою территорию?

И приходится запускать русофобию еще на один круг. Русскую культуру приходится «отменять» — мол, она вся является обоснованием русского империализма. Достоевский – это ракетный комплекс, а Чайковский — это ЧВК.

Сущность западной русофобии с предельной откровенностью выражается в сквозном мифологическом сюжете, который кочует из книги в книгу и из фильма в фильм. Это классический для книг и фильмов об агенте 007 сюжет «Из России с любовью». Русская женщина прекрасна, утончена и желанна (символ России как пространства и ее ресурсов). Но рядом с нею стоит грубый и жестокий русский мужчина (символ русской нации и государства). Русская женщина должна захотеть Джеймса Бонда (символ англосаксонского мира), помочь ему убить русского мужчину и тем самым «выбрать свободу» и совокупление с англосаксом. Абсолютно идентичен сюжет голливудской клюквы «Красный воробей» с Дженнифер Лоуренс в роли русской балерины.

Итак, Россия в образе женщины должна предать русское государство и нацию и отдаться англосаксу — в этом сама суть западного русофобского мифа. Если помнить этот сюжет, то все становится на свои места и в агитации западной прессы, и в нахрюках местных новиопов и заукраинцев. Остается, правда, вопрос: почему довольно большое количество русских — и по крови, и по языку — готово активно участвовать в распространении русофобии и порой само верит в русофобские мифы? Но это тема для отдельного непростого разговора.