Главным поставщиком украинских боевиков для Дудаева стала УНА-УНСО (признана экстремистской и запрещена в России) – не самая старая, не самая многочисленная, но, безусловно, самая шумная украинская националистическая организация, одарившая современный русский язык понятием «поезд дружбы» и афоризмом «Крым будет украинским или безлюдным». УНСО, собственно боевое крыло движения, возглавлял маргинальный поэт и радикальный политик Дмитрий Корчинский. С его подачи украинские националисты успели побывать в нескольких горячих точках бывшего СССР.

Посылать боевые отряды на войны постсоветского пространства УНА-УНСО начала еще в 1992 году. Довольно многочисленная группа действовала в Приднестровье: всего через эту короткую войну прогнали около 400 человек, причем в моменте численность отряда достигала 150 бойцов. Лидеры движения сознательно стремились прогнать через бои как можно больше своих людей. В Приднестровье украинцы стояли на относительно спокойном участке, что и отвечало их намерениям получить опыт и обзавестись оружием, но не нести излишних потерь. Это была, судя по всему, единственная война, на которой русские и украинские отряды националистов действовали по одну сторону баррикады.

Другой войной, на которой активно действовали украинские боевики, была Абхазская. Там также действовала отдельная украинская боевая единица – отряд «Арго». Эта группа была тесно связана с криминально-политической грузинской группировкой «Мхедриони», а свою задачу украинские добровольцы видели своеобразно: с их точки зрения, требовалось создать лишний фронт для России. Украинская группа была немногочисленной, ее реальная численность не превышала взвода. Однако ветераны «Арго» написали чрезвычайно красочные мемуары, причем для солидности туда были включены откровенно фантастические подробности вроде истребления колоссальных толп российских десантников, столкновений с рижским ОМОН, из которого унсовцы, конечно, вышли победителями и т.д. и т.п. При этом украинский взвод реально был дисциплинированным отрядом по сравнению с уголовниками из «Мхедриони», но в стремлении подчеркнуть эпичность своих подвигов они, конечно, ушли далеко за пределы здравого смысла.

Однако Абхазия меркнет по сравнению с Чечней. Здесь легенда об украинских воителях окончательно зажила своей жизнью, окончательно оторвавшись от реальности. Если выделить содержательную часть из описания многочисленных подвигов украинских боевиков, картина выходит следующей. В Чечне действовал самостоятельный многочисленный украинский отряд количеством от роты до батальона, кроме того, мелкие группы украинских боевиков были рассыпаны по чеченским группам; украинские боевики отличались очень высоким уровнем боеспособности и нанесли российским войскам целую серию болезненных ударов.

Этот, с позволения сказать, нарратив был на ура воспринят и на Украине, и в России. Если на берегах Днепра он был нужен в качестве героической легенды о противостоянии «империи», то на нашей почве тезис о многочисленных хорошо обученных иностранных наемниках скрадывал вопросы к боевой подготовке и качеству командования контртеррористическими операциями в Чечне. Впоследствии, когда отношения между Россией и Украиной ухудшились до предела, тезис о существовании мощных отрядов украинских дудаевцев уже стал восприниматься без малейшей критичности. В интервью для журнала «Солдат удачи» анонимный украинский боевик по имени Игорь (вероятно Игорь Мазур, функционер УНСО, воюющий против России до сих пор) утверждал, что в Чечню попало «человек сто» украинцев, Александр Музычко, известный как «Сашко Билый», говорил о двух сотнях. Волонтер Евгений Дикий также называл цифру в 300 человек. Валерий Бобрович, руководитель украинского отряда в Абхазии, утверждал, что в Чечне побывало около сотни человек.

Что можно сказать точно? Контакты между представителями УНА-УНСО и Дудаевым существовали, и некое количество украинцев действительно в Чечню приехало. Однако, копнув на полштыка глубже, мы приходим к просто-таки обескураживающим результатам.

Судя по интервью самих УНСОвцев и причастных, пиком участия украинцев в конфликте была битва за Грозный в декабре 1994 – марте 1995 г. Однако если обратиться к конкретике, то когда речь идет об украинцах в Грозном, почти в 100% случаев речь идет буквально о двух людях. Это Александр Музычко («Сашко Билый») и Олег Челнов (погиб в марте 1996 года во время рейда боевиков на Грозный). Практически на всех фотографиях из зоны боев в Чечне, где присутствуют украинцы, запечатлен кто-то из этих двоих. Что характерно, здесь у нас есть свидетельство капитана Виктора Мычко из российского 81-го мотострелкового полка. БМП Мычко была подбита в Грозном 31 декабря 1994 года в районе Президентского дворца в Грозном, а сам капитан был взят в плен уже несколько раз раненным. По словам Мычко, среди чеченцев он видел двух украинцев. Один из них – это Сашко Билый, а о другом Мычко запомнил, что его зовут Олег. Нетрудно догадаться, что этот Олег, вероятнее всего, Челнов.

По словам фотографа Александра Неменова, в январе 1995 года находившегося на чеченской стороне фронта, «Билый» постоянно разглагольствовал о наличии под его началом батальона украинцев, который находится где-то в лесах, однако этого «батальона» он сам не видел.

Также следует отметить, что упомянутый Мазур, говоря о своем участии в событиях, утверждал, что больше сопровождал журналистов, чем воевал.

Любопытно, что если по поводу участия боевиков УНСО в войнах за Приднестровье и, Абхазию мемуаристика довольно обширна и даже будучи местами насквозь фантазийной, полна конкретных деталей, то по поводу боев в Грозном они синхронно замолкают. Сашко Билый и Мазур со своими охотничьими рассказами отдуваются буквально за всех. Но что еще удивительнее, крупный украинский отряд, несомненно, запомнили бы сами дудаевцы. Однако они попросту «не видят» таинственного батальона «Викинг». Более того, Дмитрий Ярош позднее вспоминал, что обращался к Дудаеву с просьбой о создании украинского отряда, но получил отказ: не хватает оружия.

Кроме того, очевидно, что в мясорубке битвы за Грозный 1995 года украинские боевики должны были понести тяжелые потери. Российские военные находили единичные трупы украинских солдат, но ничего, что свидетельствовало бы о наличии крупного украинского отряда на той стороне фронта.

Все эти нестыковки легко объясняются, если послушать, что говорят по этому поводу сами лидеры чеченских боевиков. Так, Мовлади Удугов, ведавший при Дудаеве вопросами пропаганды, утверждал, что в Грозном побывало всего семеро украинцев, из которых к моменту, когда он давал интервью, четверо уже были убиты, а один попал в плен. Если прислушаться к идеологу Ичкерии, отсутствие мемуаров и трупов становится вполне объяснимым: содержательные воспоминания оставил тот единственный боевик-украинец, что остался жив и на свободе по итогу первой войны – Билый. Мазур, судя по всему, не считался Удуговым за боевика. Муса Таипов, политический функционер из окружения Дудаева, говорил о двух десятках украинцев (он также говорил о четырех убитых и одном пленном) – судя по всему, давая итоговое число, он учел волонтеров, журналистов и прочих людей, присутствующих при войне, но не участвующих в ней. Это хорошо ложится на фразу Дмитрия Яроша по поводу того, чем занимался он вместе с сотоварищами в Чечне: «лечили раненых, обеспечивали охрану, гуманитарку высылали».

Что же касается персональных успехов «Билого» и Челнова в качестве боевиков, проблема состоит в том, что об их эпических подвигах и множестве одержанных побед мы знаем ровно из одного источника – от них самих. Воспринимать сходу за чистую монету мемуары о собственных победах не стоит, а никаких независимых подтверждений блестящих успехов украинских боевиков у нас нет.

Так что тема массового участия украинцев в боях за Грозный может быть закрыта за малозначительностью явления.

Впоследствии тема участия украинцев в боях всплывала в контексте трагедии под Мескер-юртом в марте 1996 года. Тогда боевикам удалось внезапным ударом захватить блокпост № 15 и взять в плен сразу 38 солдат 166-й мотострелковой бригады. В большинстве своем пленные впоследствии погибли. Один из солдат в интервью утверждал, что часового сняли украинские боевики, переодетые российскими солдатами.

Однако стоит отметить, что боец, рассказывавший эту историю, сам на погибшем блокпосту не присутствовал. Об украинцах в связи с постом под Мескер-юртом упоминает также Константин Масалев, солдат 166-й бригады, впоследствии мемуарист, известный также по прозвищу «Костя Питерский». Согласно его версии, украинцы под видом российских военных проникли на блокпост, после чего ночью убили часовых. Однако от самих солдат, побывавших в плену, в том числе из писем впоследствии погибших, известно о проблемах с организацией службы на посту, а вот такая существенная деталь не упоминается. Судя по известным к настоящему моменту данным, трагедия блокпоста № 15 состоит банально в плохом несении караульной службы, возможно, в снотворном, подмешанном в воду и водку, поставлявшиеся на пост из села. Стоит отметить, что украинцы в этой истории выглядят истинным фантомом, который оживает исключительно на время, необходимое для гнусной хитрости, после чего растворяется в тумане, невидимый ни для жертв, ни для чеченских боевиков.

Другая широко разошедшаяся история связана с участием украинских наемников в обороне Бамута в юго-западной Чечне. История боев за Бамут сама по себе породила целый пласт мифов, но нас интересует конкретный рассказ боевика, писавшего под псевдонимом «Владислав Дождь». История обороны «бессмертной крепости Бамут» в его изложении вышла донельзя хвастливой, и, судя по всему, он действительно бывал в Бамуте во время боев. Однако как минимум часть его воспоминаний – это очевидные пересказы слухов о событиях, в которых автор не бывал: так, описание неудачного для российских сил боя за «Лысую гору» весной 1995 года в его изложении содержит множество громоздящихся друг на друга ошибок и неточностей, свидетельствующих о том, что автор, скорее всего, просто перенес на бумагу байки, которые ему рассказывали реальные участники боя с чеченской стороны, выдав их за собственные приключения. Так, обстоятельства гибели капитана Виталия Цымановского, который уже раненым застрелил боевика и был добит противником, практически одинаково изложены в российских и чеченских источниках и совершенно иначе – в изложении «Дождя». В результате воспоминания украинского боевика синхронно раскритиковали как сборник не имеющих отношения к реальности баек и русские, и чеченцы. При этом в украинской прессе его иногда именовали командиром украинского подразделения в Бамуте, однако и сам «Дождь» утверждал, что кроме него в селе украинец был лишь один.

Относительно периода между двумя чеченскими кампаниями существуют отрывочные данные, из которых можно сделать вывод, что несколько украинских «моджахедов» примыкали к отряду Салмана Радуева, однако боевые действия на этом этапе систематически не велись. Ни в российских, ни в украинских, ни в чеченских источниках нет данных об их участии в кампании 1999 года. Хотя российские мемуарные источники, в частности, книга Геннадия Трошева, упоминают даже о трех сотнях украинцев в рядах террористов на этом этапе, сложно отнестись к этому тезису без скепсиса: при сравнительной немногочисленности боевиков как таковых 300 украинцев оставили бы четко различимый след в виде убитых и пленных. Кампания 1999/2000 годов была для боевиков катастрофической и сопровождалась целой серией случаев массовой гибели и пленения: прорыв из Грозного, преследование групп, отходящих через предгорья в южную Чечню, прорыв отряда Хаттаба из Аргунского ущелья и, наконец, разгром отряда Руслана Гелаева в Комсомольском. При необычайном обилии иностранных моджахедов среди погибших и пленных в ходе этих боев (среди захваченных или погибших были арабы, турки, даже уйгуры и сикхи) и огромных по меркам этой войны потерях среди боевиков-чеченцев невероятно, что именно украинцам удавалось раз за разом отпетлять от гибели.

Видимо, последний пример участия украинцев в Чеченской войне относится к битве в Аргунском ущелье в 2000 году. Одна из колонн боевиков, прорывавшихся из ущелья под командованием Хаттаба, прошла через позиции 6-й роты псковского десанта. В составе штурмовой группы Хаттаба, пошедшей в финальную атаку против 6-й роты, присутствовал некий украинец по имени Олег (его имя террористы переделали под более привычное – Абдуррахман). Этот «Абдуррахман» атаковал высоту в группе Апти Ахмадова, одного из клана полевых командиров и работорговцев братьев Ахмадовых. Сам Апти Ахмадов был застрелен десантниками при попытке убедить их сдаться в плен. Через некоторое время, уже на излете боя, Олег-Абудррахман также был убит в ближнем бою. В дальнейшем украинские «моджахеды» уже не упоминаются. Для полноты картины можно упомянуть Владимира Ходова – одного из главарей банды, захватившей заложников в Беслане в 2004 году. Технически Ходов родился в Бердянске, но почти всю жизнь (и всю сознательную) провел на Кавказе, и, судя по всей его биографии, для него вообще не имела значения какая бы то ни было национальная идентификация. За исключением этого казуса, украинское участие в событиях в Чечне после завершения активной фазы войны весной 2000 года не прослеживается вовсе.

Украинские боевики в Чечне – едва ли не самая перепиаренная страница конфликта на Кавказе. Фактически в каждый конкретный момент в республике действовало буквально несколько человек.

Однако с точки зрения влияния на умы по обе стороны российско-украинской границы ажиотаж вокруг «хлопцев» в Чечне оказался куда важнее непосредственного военного эффекта. И для русских, и для украинцев история о «батальоне «Викинг» оказалась слишком значимой, хотя и по разным причинам. И виртуальное войско с трезубцем понеслось по просторам книг, кино и сети…