Мы часто спорим по поводу того, насколько Россия может быть отнесена к мононациональным или многонациональным сообществам. «Русский вопрос» в наших виртуальных гостиных неизменно популярен все три постсоветских десятилетия, доводы сторон известны заранее и даже несколько заезжены. Однако что любопытно — чаще всего эти дискуссии исчерпываются вопросами о том, кто такие русские, есть ли у них общие интересы, есть ли специфические права. Короче говоря, в основном споры сосредоточены скорее на академической сфере.
Россия считается страной многонациональной. Пункт про «многонациональный народ» вбит у нас прямо в третью статью Конституции. Это происходит в ситуации, когда — общее место — более 80% населения страны составляет один народ, вовсе даже не многонациональный, а конкретный, государствообразующий. То есть русские. Сразу скажем, пресловутых «критериев ООН», которые якобы указывают, что это как раз и есть рубеж между моно- и полиэтническими странами, не существует. Тем не менее мы имеем два очевидных факта. Во-первых, государственность России строится именно на базе русского народа; это единственный народ, без которого Россия как таковая не существует. Во-вторых, оставшиеся 20% — это в любом случае много, мы говорим о 25-30 млн человек.
Однако дискуссии о том, многонациональная мы страна или мононациональная, каковы критерии отнесения к тому или иному народу (почему-то споры вызывают только русские, вопроса «кто такой калмык» ни у калмыков, ни у кого другого нет), — это всё же споры о терминологии. Но в нашем случае голая терминология ничего не даёт и никуда нас не ведёт. Всё же стоит задать вопрос: а в чём конкретно эта многонациональность выражается.
Национальную политику России сформировало наследие политики советской. А та на ценностном уровне подразумевала ускоренное развитие национальных окраин. Это было для советской политики не тактическим шагом, не капризом, а вытекало из самих основ философии советских лидеров и идеологов.
Советский Союз был страной «позитивной дискриминации». Этот термин означает не прямое угнетение большинства, а предоставление преимуществ меньшинствам, в данном случае — национальным окраинам. Более активное строительство, чем в «метрополии», лучший доступ к образованию, явные и неявные привилегии и послабления. С точки зрения советских лидеров, таким образом требовалось ликвидировать разрыв в развитии между центром и периферией. На практике эта политика привела к тому, что РСФСР, будучи крупнейшей республикой, оказалась бедным родственником, в то время как элиты национальных республик вовсе не преисполнялись лояльностью к советскому проекту и в итоге отделились, унеся свои территории, кадры, строившиеся всей страной объекты народного хозяйства.
В немалой степени современная Россия повторяет ошибки минувшего, но уже на другом историческом этапе, с иными мотивами и привходящими обстоятельствами. Сейчас смешно говорить об идеологемах, которые волновали Ленина и Троцкого или даже Хрущёва и Брежнева. Однако наша страна стоит перед другими вызовами, включая межнациональные конфликты. И самым простым выходом, с точки зрения российской политической элиты, начиная с 90-х осталась та же самая позитивная дискриминация, но уже с иными задачами и в несколько иных формах.
С одной стороны, некоторые российские регионы имеют очевидно куда большую степень свободы, чем другие. Среди любимых детей есть самые любимые, и некоторые из субъектов РФ обладают таким уровнем самостоятельности, который другим не снился. Фактически у нас сложилась ситуация, когда явочным порядком в части республик установлены обычаи, несколько отличающиеся от общефедеральных законов, и это касается и отношения к вере, и дресс-кода, и практик управления. Сложно представить, чтобы Тверская или Новгородская области получили такую же степень свободы во внутренних делах, как некоторые южные регионы. С другой — сложилось устройство экономики, позволяющее таким анклавам благоденствовать, на удивление мало производя самостоятельно. Да, дотационным регионом у нас никого не удивишь, однако некоторые республики, включая Дагестан, Чечню, Тыву, отличаются очень высокой степенью дотационности. Федеральные средства в больших объёмах поступают и в Якутию, и на Камчатку, но там мы можем говорить об исключительно тяжёлых природных и географических условиях, тут всё логично. А вот ситуация в республиках Кавказа вызывает уже недоумение. Причём проблема не в том, что народы этих регионов какие-то менее трудолюбивые, чем другие. Вопрос всегда в условиях. И тут он в том, что деньги, выделяемые «для поддержки штанов», только так и используются, без развития своими силами собственных производств.