Дикое поле экспериментов

Начиная с распада СССР мировая система сдержек и противовесов постепенно деградировала и разрушалась. Запустила это крушение, конечно, не Россия – на тот момент она попросту была слишком слаба. Однако распад Югославии и все сопровождающие его события, широко известная интервенция США в Ирак, менее известная интервенция их же в Сирию, события в Ливии – показали, что торжества международного права не будет, а будет бессмертный принцип «Кто палку взял, тот и капрал». До 1991 года кандидатов в капралы сдерживали другие обладатели палки, но с распадом Советского Союза стесняться стало некого. В результате попутно обрушили авторитет ООН и способность организации сдерживать буйство держав в мировом масштабе: множество интервенций прошло без всякого одобрения ООН, которая только в красках описывала, как тяжело положение в третьем мире.

Потерпела фиаско и идея международных уголовных судов. Вообще-то мысль создать структуру, которая раздавала бы всем сестрам по серьгам, теоретически была благой. Однако уже на Югославии выяснилось, как это работает на практике. Республики на руинах державы Тито в действительности даже не были какими-то критически важными для мирового порядка. Тем более бессмысленно и глупо выглядела пристрастность трибунала, который притянул к ответственности нескольких мелких сошек из Боснии и Хорватии – и в полном составе навеки посадил практически все военно-политическое руководство Сербии и сербских «народных республик» Боснии и Хорватии.

Ну, а в последние годы начался довольно быстрый разрыв договоров, ранее сдерживавших применение силы на мировой арене. ДРСМД, Договор по открытому небу – все эти соглашения по отдельности не были критичны, но вместе сложилась ситуация, когда в острый момент никто никому ничего не гарантировал. Могло показаться, что это просто извивы эпатажной политики Дональда Трампа. Однако как при Обаме мир не становился безопаснее, так и при Байдене изменений к лучшему не произошло. То, что происходило при позднем Трампе и Байдене уже выглядело как агония мирового сотрудничества: страны мира не объединились даже для противостоянию пандемии, которая уж точно относится к глобальным угрозам, зато не имеет никаких собственных интересов – казалось бы, идеальный вариант для совместной борьбы с мировым злом.

Наконец, в отношениях с Россией «глобальный запад» предпочел вообще самый простой путь – поставить ее вне закона. Блокировка золотовалютных резервов – вне всяких законных процедур, волевым решением; конфискация собственности у частных лиц, наконец – фактический разрыв дипломатических отношений. Последнее – не то чтобы прискорбный, но в первую очередь нелепый сюжет: в ситуации, которая требует как раз наибольших дипломатических усилий, внешние сношения были ограничены фактически до разрыва.

В действительности, мы даже не осознаем, насколько система международных отношений в Европе и мире ХХ и даже XIX века была более надежной, чем сейчас. Да, концерт великих держав образца Викторианской эры не удержал мир от Первой мировой войны, но оттягивать ее удалось долго. Сама Первая мировая ко всему прочему удивила современников тем, что она началась после десятилетий прочного мира – за пределами глубокой периферии пушки молчали десятилетиями.

Мировой общественности дело подается как результат исключительной сумасбродности России. Однако стройная и сложная система отношений между странами до и после эпохи мировых войн создавалась вовсе не для ситуации, когда высокие стороны настроены сплошь на добро, позитив и плодотворное сотрудничество. Если говорить о второй половине ХХ века, архитектура безопасности была рассчитана вообще на ситуацию, когда высокие стороны намеревались сжечь друг друга ядерным огнем, если бы сочли, что противник как-то совсем нехорошо на них посмотрел. Однако тогда переговоры между собой вели люди, у которых частью непосредственного личного опыта была настоящая мировая война. Мы не вполне это осознаем, но на переговорах Хрущева и Кеннеди разговаривали бывший командир торпедного катера и бывший член фронтового военного совета. Что очень хорошо влияло на трезвость рассудка: высокие стороны хорошо понимали, насколько рискованная штука большая война, и чего стоит ее закончить.

Сегодня дела с подобными системами сдержек и противовесов обстоят откровенно хуже. Нынешних правителей и министров куда реже можно назвать действительно битыми жизнью и способными к гибким и мудрым решениям. Высокие стороны регулярно заканчивают, а то и начинают переговоры на ноте «Гусь свинье не товарищ… Что значит «А кто гусь?!» Слово «компромисс» сброшено с корабля современности, представления о противнике находятся на уровне «Они там все фашисты из бункера и орки из Мордора».

Миром правят безответственные злые дети. С финансовой системой как у взрослых и огромными пушками.

Это реальность, существующая независимо от нашего желания. Переломить ее трудно. Но можно понять, что делать в таких условиях.

Для России мировая безответственность – это вызов, но точно не приговор. В действительности, общий ответ на вопрос «Что делать?» у нас есть.

Во-первых, максимальная локализация производства всего, критически необходимого для экономики. Ситуация, при которой уход или неуход «Сименса» реально может повлиять на промышленность страны и быт миллионов людей – нетерпима. Здесь задача, конечно, уровня индустриализации СССР. Здесь придется идти на некоторые меры, которые могут вызвать панику – например, надо заранее готовиться к гипотетической – подчеркиваю, гипотетической – ситуации, когда мы, к примеру, вдруг не сможем пользоваться космодромом Байконур. Просто потому, что ситуация в Казахстане, как показали недавние события, неустойчивая, а главное – он просто за пределами наших границ. Правительства Советского Союза наделали много глупостей, но некоторые вещи там понимались абсолютно правильно – в первую очередь понималась та нехитрая мысль, что как можно больше стратегически значимых товаров должно производиться дома.

Второй ключевой момент – это ориентация на внутренние рынки, собственных граждан и их благополучие. В наше время рабочая сила мобильна, и чем человек более квалифицированный специалист, тем больше стран готовы предложить ему деньги и условия, лишь бы он трудился у них. Запирать людей дома – тупиковый путь, это неисполнимо технически и драматически влияет на моральный дух людей внутри страны. Лозунги не работают. А работает создание условий – например, специалист не должен ходить сквозь строй каждый раз, когда ему требуется научное оборудование или хорошие условия работы.

Третий – самоочищение нашей системы управления. Это вообще важнейший пункт, без которого мы рухнем как страна в самом обозримом будущем. В России крайне не поощряется инициатива в любых формах, снизу доверху не умеют организовывать процессы в самом широком смысле. Тут, кстати, не грех и поучиться у западных стран – везде от командной цепочки в армии до министерств и ключевых ведомств у нас проблема даже не в том, что кто-то взятки берет, а в том, что руководители боятся брать на себя ответственность, поощрять активность снизу. Этот пункт едва ли не самый простой с точки зрения вкладываемых средств (тут вообще, строго говоря, денег почти не надо), но самый тяжелый с точки зрения организационных усилий. Однако он же совершенно необходим: косная, забронзовевшая бюрократия ни войну не выиграет, ни мир не построит.

Легко заметить, что все эти меры касаются нашей страны, а не системы международных отношений как таковой. Так и есть: в ситуации, когда мы не можем отменить дождь, мы должны озаботиться закупкой плащей и зонтиков. Коль скоро мы не можем изменить среду, мы должны приспособиться к ней.