В известном смысле Украина шла к Евромайдану более двадцати лет. В 1991 году страна мирно получила независимость от распадающегося СССР. На тот момент позиции новой республики выглядели великолепно. Страна в десятки миллионов человек, унаследовавшая мощный промышленный комплекс, позволявший производить все на свете: от судов до космической техники инфраструктуру и энергетику у Советского Союза с высоким в среднем уровнем образования, выходом к морю и отличными гражданскими и военными портами, колоссальными запасами вооружения для армии без явных на тот момент врагов, обширными сельскими угодьями… Словом, стартовые позиции были великолепны.

Однако 90-е годы проехались по Украине еще тяжелее, чем по России. Если в нашей стране были «тучные нулевые» с высокими ценами на нефть и вышедшим из паралича государством, то на Украине аналог нашей «семибанкирщины» продолжался.

Внутренние проблемы Украины тесно переплетались с внешнеполитическими. Украина обладала богатым, даже чрезмерно богатым набором очень активных общественных движений, однако многие ее лидеры, от президентов до губернаторов, вели себя по принципу «Твори безумства, мы здесь проездом». Коррупция приняла размах, удивительный даже для России с ее общеизвестными проблемами, экономика и инфраструктура постепенно деградировали. При этом с Россией украинским лидерам не удавалось договориться ни по каким значимым проблемам во взаимоотношении. Вопрос о языке и правах русского меньшинства, вопрос о статусе Черноморского флота, наконец, пожалуй, главный вопрос о транзите энергоносителей по трубопроводам, ведущим сквозь Украину, – все это отравляло отношения между странами. Договориться вдолгую с украинскими лидерами было попросту невозможно: соглашения пересматривались через два дня на третий, а что касается трубы – газ, ехавший в Европу, разворовывали, по сути, открыто.

На этом фоне к власти в 2010 году пришел президент Виктор Янукович. Украина была фактически поделена между олигархическими кланами, и «Янук» возглавлял один из мощнейших – Донецкий. Этот клан изначально был тесно связан с криминалом, и методы действий были соответствующими. Янукович считался пророссийским правителем, но единственным сияющим ориентиром для него был собственный карман. Прорвавшись во власть, Янукович стремительно начал перераспределять оставшиеся богатства страны в свою пользу. Какую-то часть активов потеряло большинство украинских олигархов. При этом бизнесмены средней руки тоже не имели оснований быть довольными:

Раньше внутри коррупционной системы работала схема, при которой ты понимал, что платишь за преференции себе. Так было при Кучме, при Ющенко. А когда пришел Янукович, ты уже должен был платить не только за преференции, но и за то, чтобы силовики на тебя не наезжали. Но это еще было терпимо. По крайней мере, ты понимал, что если заплатишь, будет результат. Сейчас о преференциях речь не идет совсем. Ты платишь только за защиту от наездов, но даже если платишь, не можешь быть уверен, что обещанное будет исполнено. Это система стопроцентного кидка, и она оформилась именно за последние года три, – характеризовал жизнь при Януковиче один из бизнесменов, поддержавших беспорядки на майдане.

При этом Партия регионов, которую возглавлял Янукович, не была ни командой единомышленников, ни даже коллективом, скованным чьей-то единой волей. Эта рыхлая структура не продемонстрировала никакого единства, когда получила удар.

К 2013 году Украина во главе с Януковичем подошла к состоянию разваливающегося на ходу корабля. Шаткую надежду на спасение давал интеграционный проект – соглашение об ассоциации с Европейским Союзом. Для основной массы украинцев это было скорее воплощение мечты о добром порядке, неудивительной в тех условиях, в которых жила страна. Реальный результат евроассоциации мог оказаться неоднозначным. Однако в конечном счете общественное мнение склонялось скорее в пользу евроинтеграции.

А вот для России это означало проблему. Тесные связи с Украиной могли оказаться под ударом. Россия и Украина по естественным причинам были значимым друг для друга в экономическом отношении – советские производственные цепочки строились, понятно, без расчета на развал страны, и теперь уже в международном формате эти связи сохранились.

Беда в том, что если российские власти более-менее были в состоянии разговаривать с украинскими элитами, то улицу совершенно упустили. Потенциала низового активизма на Украине в России не понимал, по сути, никто. Пропагандистская работа на Украине была в целом провалена везде, кроме Донбасса и Крыма, где по естественным причинам агитировать никого было и не надо. При этом Россия могла предложить много конкретных интеграционных экономических проектов и даже прямые денежные вливания. Но вот ничего похожего на яркий привлекательный образ будущего она не давала.

Вопреки известной шутке про битву телевизора и холодильника, именно Москва делала ставку на холодильник, но она оказалась бита. Вдобавок сыграла свою роль привычка посылать на дипломатическую работу в Киев заслуженных, но «вышедших в тираж» чиновников. Зато как опытные бюрократы и аппаратчики, эти люди были уверены, что контролируют ситуацию благодаря интригам и извечной украинской коррупции. Между тем в Москве полностью просмотрели очевидный факт: на Украине не то что велик был протестный потенциал, а зрели настоящие гроздья гнева, а неформальные группы активистов, националистически настроенных и энергичных, взращивались уже годами через структуры разнообразных олигархов.

Подписание документов об ассоциации Украины и ЕС было неприятным вариантом развития событий для России, и тут Москва смогла сыграть на опережение. Украине предложили кредит в 15 млрд долларов (из них 3 сразу) и скидки на газ. Учитывая тяжелейшее положение украинской экономики, для Януковича это выглядело настоящим спасением. И незадолго до заключения соглашения Янукович объявляет, что подготовка к соглашению приостановлена.

И Киев забурлил.

Первый митинг в пользу евроинтеграции собрал впечатляющее количество участников. Однако в ближайшие дни стало казаться, что пар уходит в свисток. Лидеры майдана не могли предложить людям ничего, кроме продолжения митинга. Если бы Янукович в этот момент сумел проявить выдержку, вероятно, он спокойно досидел бы до президентских выборов.

Однако в ночь на 30 ноября спецподразделение МВД «Беркут» зачистило майдан. Отряд действовал жестко, и около 80 человек из 400 присутствовавших получили разнообразные травмы, в драке пострадали также некоторые из «беркутов».

Впоследствии чиновники открещивались от идеи пройти огнем и мечом по майдану, но в конечном счете такое решение, безусловно, было известно и утверждено первым лицом государства. После этого события развивались стремительно.

Только что ничтожные лидеры оппозиции оказались на коне. На следующий день в центре Киева на улицы вышла колоссальной численности толпа. Она захватила Дом профсоюзов, где создали штаб, и начала возводить баррикады вокруг Майдана незалежности.

В принципе, мирный протест на этом и закончился. С 30 ноября речь уже шла о силовом захвате власти.

Первые столкновения произошли уже вечером 1 декабря. На происходящее в Киеве определяющее влияние оказывала география. Правительственный квартал на Банковой находится совсем недалеко от майдана, буквально в полукилометре по прямой, и от зоны, контролируемой восставшими, туда легко добраться пешком.

Многочисленная группа ультраправых, включая боевиков «Братства» (признано экстремистским, запрещено на территории РФ) Дмитрия Корчинского, пришла на майдан уже готовой к драке и вооруженной. Эти люди явились в балаклавах, шлемах, с цепями, арматурой и дубьем. Они тотчас направились к правительственному кварталу. Главным доводом в противостоянии с цепью бойцов внутренних войск стал грейдер, который погнали вперед. Однако через некоторое время из-за спин вэвэшников вышли «беркутовцы», которые погнали толпу назад, к майдану.

Эскалация набирала обороты. Речь уже не шла о подписании соглашения с ЕС, теперь «протестувальников» не устраивало ничто, кроме полной сдачи Януковича. Майдан обрастал баррикадами. Сотни тысяч людей в каждый конкретный момент там не находились, однако десятки – да. Это уже само по себе делало силовой разгром почти невыполнимой задачей без массовых жертв.

Хотя участники Евромайдана и сочувствующие неустанно подчеркивали мощь народной стихии, все же финансирование и организация восстания оставались делом в первую очередь политиков и крупных бизнесменов. Питание, электричество, обогрев, медикаменты, вывоз отходов – все это требовало денег. По словам политика Степана Кубива, ежедневные расходы на содержание лагеря колебались в диапазоне 300-800 тыс гривен, из которых не более 250 давали частные пожертвования. Элиты с самого начала намеревались извлечь максимум выгоды из процесса. Кроме того, дипломатическую и политическую поддержку оказывали западные страны, в первую очередь США. Непосредственно руководил действиями майдана «Штаб национального сопротивления». Им командовал Александр Турчинов, близкий к Юлии Тимошенко, комендантом лагеря выступал Андрей Парубий, также представлявший ее партию, а политическое крыло представлял Арсений Яценюк (еще один человек Тимошенко), а также Олег Тягнибок и Виталий Кличко, представлявшие националистические партии «Свобода» и «УДАР». Петр Порошенко, будущий президент Украины, участвовал в движении, в частности, финансировал его, но пока не выходил на передний план. Кроме того, майдан приобрел фактическую монополию на работу с прессой: практически все СМИ работали в его пользу.

Практически сразу же началось формирование своих парамилитарных группировок – сотен самообороны. Такие группы составляли костяк, собственно боровшийся с милицией и солдатами на баррикадах. Общая численность бойцов составляла до 10-12 тысяч человек. В России педалировали тему участия «Правого сектора» (экстремистская организация, запрещена в РФ) в этих формированиях, но реально «ПС» составлял лишь часть сотен самообороны, не самую многочисленную, но одну из наиболее боевитых.

11 декабря правительство впервые попыталось разгромить майдан силой. Однако наступающие отряды «Беркута» оказались попросту слишком малочисленными. Баррикады обороняли сразу 15 тысяч человек, и атака захлебнулась. Град камней, «коктейлей Молотова», удары арматуры – пробиться через сплоченную толпу на баррикадах было тяжело.

Несмотря на очень низкую собственную популярность, Янукович еще мог положиться на некоторое число людей, которые если не поддерживали его самого, то выступали резко против майдана. Они составили Антимайдан – группы, проводившие собственные митинги против переворота. Хотя их постоянно обвиняли в «проплаченности», многие из них оказались совершенно искренними людьми. В целом Антимайдан не был ни настолько хорошо организован, ни так сплочен, как евромайдановцы, но Украине их деятельность еще аукнется. Впоследствии многие из активистов Антимайдана оказались в рядах ополчения в Донбассе. Некоторую часть сторонников действующего президента, однако, составляли и вполне реальные наемники. Янукович целенаправленно привлекал хулиганов-«титушек», получивших такое прозвище по фамилии спортсмена Вадима Титушко. Довольно быстро «титушками» евромайдановцы начали именовать вообще всех активистов Антимайдана.

Тем временем Янукович метался от одного решения к другому. Он неуклюже пытался откреститься от попыток разгромить лагерь майдана, причем использовал даже риторику о «безальтернативности европейского пути». Можно было подумать, что в Киеве проходит буквально гонка евроинтеграторов, где радикальные европейцы Яценюк, Кличко, Турчинов и Тягнибок соревнуются с умеренными европейцами, которых представляет Янукович.

При этом Янукович все же понимал, что противнику нужна его голова, а не компромисс. Так что параллельно он пытался все-таки создать какую-то базу для собственной победы грубой силой. Так, Рада ужесточила законодательство о митингах, причем новый комплекс норм был подготовлен в дикой спешке: так, запрет на движение организованными колоннами машин без согласования с ДАИ был введен для борьбы с «автомайданом»: мобильными группами восставших, но по факту воспрещал заодно и движение, к примеру, похоронных кортежей. Подобными безалаберными мерами ничего добиться было, разумеется, нельзя.

Фактически главной проблемой президента Украины было полное отсутствие внятного плана действий. Янукович не мог придумать, как он собирается выиграть маленькую гражданскую войну в Киеве.

Между тем, на противоположной стороне существовали свои проблемы. Протест нуждался в постоянной накрутке, годами лагерь на майдане стоять не мог. При этом если системные политики были в принципе согласны заниматься переписыванием конституции, перераспределением портфелей и тому подобными вещами, то радикалы собирались снести Януковича силой. «Правый сектор» часто рассматривали как ударный боевой отряд майдана, на что проукраински ориентированные комментаторы отмечали, что он составлял лишь небольшую часть сил самообороны и являлся не более чем фриками, орущими «Москалей на ножи!» и без толку скачущими. Однако его реальная роль была куда значительнее, чем можно подумать, рассматривая формальную численность. «ПС» затевал драки, вел за собой других, боевики имели опыт уличных драк и желание активно действовать.

19 января группа «правосекторовцев» выдвинулась к Верховной Раде по улице Грушевского. За ними увязалась часть людей «Автомайдана» и просто желающих повоевать. На улице Грушевского они схлестнулись с милицией, причем просьбы системных политиков прекратить были проигнорированы, и отошли радикалы, только вдоволь навоевавшись.

22 января рано утром на баррикадах были застрелены три сторонника майдана, в том числе радикал из Белоруссии. С гибелью первого из убитых, Сергея Нигояна, связан любопытный момент. Первая экспертиза показала, что он был застрелен картечью практически в упор, то есть, убийцы находились куда ближе милиционеров. В таком случае Нигоян мог стать жертвой неких провокаторов, ставивших на эскалацию конфликта. Последующая экспертиза показала, что убившая Нигояна картечина прилетела с двадцатиметровой дистанции, что вводит милиционеров обратно в круг подозреваемых. В целом убийство не раскрыто до сих пор.

Между тем этот день смело можно считать точкой невозврата. Избиения, противоправные и правомерные аресты, хулиганство – это один разговор, но смерти троих человек загоняли все стороны в ловушку битвы насмерть.

Майдановцы понимали, что им необходимо действовать активно, если они хотят реально победить Януковича. Тот, конечно, был не Бонапарт, но мог со временем просто пересидеть майдан. Сам Турчинов заявил: «Действительно, мы приняли решение, что должны сами предпринимать активные действия, не дожидаясь, пока они первыми начнут атаковать. План был простой: восемнадцатого выдвинуться под Верховную Раду с тем, чтобы требовать возвращения Конституции 2004 года. После этого силовики должны покинуть Киев, и мы начинаем настаивать на досрочных президентских выборах».

Мотивы этой акции описал журналист Игорь Луценко:

«Без динамики Майдан умирал. Оставалось или атаковать и победить, или проиграть. На заседании Рады Майдана четырнадцатого февраля Вася Гацько спонтанно предложил идею мирного наступления на Верховную Раду. Неожиданно ее поддержал Турчинов и позволил Штабу нацсопротивления все организовать».

Мирным это наступление на самом деле не было, и в целом как для лидеров Майдана, так и для их последователей характерна попытка выдать свое движение за мирную акцию гражданского сопротивления. В действительности с самого начала Майдан не был ни стихийной силой, ни мирным действом: это было классическое вооруженное восстание (мятеж, переворот – конкретные слова тут лишь вопрос казуистики), направленное на смену власти силовым путем.

18 февраля колонна майдана двинулась к Раде по улице Институтской. Навстречу двинулись «беркуты», и на сей раз у майдановцев не было обычного преимущества в виде баррикад. «Беркуты» при поддержке отрядов Антимайдана быстро одолели противника. Но дальше произошло то, что должно было произойти. У обеих сторон имелось огнестрельное оружие, и оно пошло в ход с обеих сторон.

Под аккомпанемент все более частой стрельбы «беркуты» вырвались к площади. Баррикады сносили бульдозерами, у майдановцев из-за дезертирства и ранений выбыла значительная часть активных боевиков, так что генеральный штурм вечером при помощи строительной техники и водометов стал почти успешным.

Многие из майдановцев уже считали дело в столице проигранным. Легальные лидеры и многие участники боев разбежались, остальные собирались переходить к партизанщине. 36 человек, включая 11 силовиков, были убиты, сгорела большая часть лагеря на майдане.

В принципе, здесь Янукович мог стать если не лидером нации, то хотя бы успешным тираном. Но он предпочел стать тираном неуспешным. Решительность во время революций и массовых беспорядков означает больше, чем материальные силы. В принципе, президент Украины мог разгромить то, что осталось от майдана, и добить еще стоящие баррикады с их «гарнизонами». Однако после боя в центре столицы он сломался.

19 февраля Янукович встретился с лидерами протестов и согласился на перемирие и досрочные выборы.

В сущности, именно в этот день Янукович повыпускал из всех бутылок всех джиннов. Почти одержав кровавую победу, он не решился довести свое дело до конца и капитулировал.

Но капитуляция уже никого не интересовала. Утром 20 февраля произошел новый резкий поворот событий.

Утром 20 февраля из здания консерватории по «Беркуту» на Институтской улице открыли огонь неизвестные.

Вопрос о стрелках майдана – один из самых грязных, важных и при этом туманных во всей истории противостояния в Киеве. Факт состоит в том, что обстреливать принялись сразу и «беркутов», и «протестувальников». Милиционеры начали отступать под огнем по Институтской, и в этот момент наиболее мощно вооруженная спецрота «Беркута», выдвигавшаяся к майдану, решила, что демонстранты ведут наступление.

И открыла огонь на поражение.

На сей раз по толпе просто хлестали огнем. За считанные часы были убиты четверо силовиков и 49 протестующих.

Кто все-таки инициировал расстрел 20 февраля, так и осталось неизвестным. Обычно виновником пытаются выставить режим Януковича, эпизодически даже Россию. Однако все конкретные данные говорят о том, что все-таки стрельбу инициировали сторонники майдана. Так, в интервью BBC один из «снайперов майдана» позднее заявил, что его провели в здание консерватории с охотничьим карабином, откуда он стрелял по «беркутам». По его словам, причастен к ситуации Андрей Парубий, один из лидеров Евромайдана. Также о стрельбе по беркутовцам заявил Иван Бубенчик, активист Евромайдана.

Уже под утро 20 февраля, – рассказывал Бубенчик, – приехал парень, принес автомат Калашникова в сумке из-под теннисной ракетки и 75 патронов. Стрелял я из самого дальнего от Майдана окна за колоннами на третьем этаже. Оттуда четко были видны милиционеры со щитами у стелы. Я выбирал тех, кто командовал. Слышать не мог, но видел жестикуляцию. Расстояние небольшое, поэтому на двух командиров потребовались только два выстрела. (…) Говорят, что я убил их в затылок, и это правда. Так вышло, что они стояли ко мне спиной. У меня не было возможности ждать, пока они развернутся.

Также представляет интерес попавший в печать диалог между представителем ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон и главой внешнеполитического ведомства Эстонии Урмасом Паэтом. Паэт ссылается на Ольгу Богомолец, майдановского медика:

ПАЭТ: …А еще – и это очень неприятно… И Ольга также об этом говорила… Согласно всем имеющимся уликам, люди, которые были убиты снайперами, с обеих сторон, –и милиционеры, и люди с улицы… Работали одни и те же снайперы, убивающие людей с обеих сторон.

ЭШТОН: Да… это ужасно.

ПАЭТ: Она показала мне фотографии и сказала, что как врач может говорить об одном и том же «почерке», об одном типе пуль. И крайне тревожит то, что новая коалиция не желает расследовать точные обстоятельства происшедшего. Стремительно растет понимание того, что за этими снайперами стоял не Янукович, а кто-то из новой коалиции.

Побоище на Институтской окончательно сломало Януковича и его окружение. В тот же день Верховная Рада, впавшая в коллективную истерику, запретила применение силы государственным органам. Из Партии регионов побежали депутаты. Сам Янукович пытался приискать помощь на родном востоке страны и не нашел. Толпа вломилась в президентскую резиденцию, но незадачливого правителя там уже не было. Рада отправила Януковича в отставку. Никакие законные процедуры не соблюдались, его просто объявили низложенным с формулировкой «самоустранение от власти», хотя сам Янукович «самоустраняться» не собирался. Вне зависимости от отношения к смещению Януковича можно зафиксировать, что власть он потерял в результате государственного переворота, так что дальнейшие претензии к донбассовцам и крымчанам по поводу нарушения законов на этом фоне выглядят гомерически смешно. Заодно Рада отменила закон, гарантирующий некие права языкам меньшинств (фактически русскому). С точки зрения интересов Украины это был довольно странный шаг, но когда начал кричать «Москалей на ножи!», остановиться бывает трудно.

Янукович тем часом бежал: сперва в Крым, затем в Россию. Лагерь на майдане по инерции еще продолжал стоять, превращаясь в этакий националистический вудсток. Но свою роль он уже отыграл.

А 23 февраля ситуация вновь перевернулась – мгновенно и непредсказуемо. В Севастополе народным мэром толпа на митинге провозгласила русского активиста и бизнесмена Алексея Чалого. И началась уже совсем иная история. Евромайдан стал лишь прологом к событиям, которые вскоре понеслись галопом.

Победа Евромайдана кажется чуть ли не неизбежным вариантом развития событий. Однако, оглядываясь назад, сложно не заметить: Виктор Янукович проиграл, потому что попросту бросил вожжи и плыл по течению в течение почти трех месяцев противостояния. Он был правителем, нелюбимым собственным народом и непопулярным. Однако Янукович даже не попытался хотя бы бороться за собственную власть. С самого начала он не проявил ни ловкости, ни отваги, отстаивая свое лидерство. Кричать «Астанавитесь!» по ТВ – это одно, но принимать реальные меры по сохранению порядка в государстве – другое. С самого начала и до конца этот человек не мог сам определить собственную стратегию и метался от силового давления до попыток чуть ли не перебежать в стан врага, где никто его не ждал. Твердость, решительность и понимание, за что и какими способами вести борьбу, могли бы сохранить его власть. Мирный настрой позволил бы хотя бы обойтись без крови.

Но правитель, одновременно авторитарный и слабый, – обречен.