Первоначальный успех прорыва противника в Курской области вновь выносит на повестку дня вопрос противодействия тактике манёвренной войны ВСУ и то, как подобный подход могут перенять ВС РФ.

Наступление ВСУ под Харьковом осенью 2022 было в каком-то смысле обречено на успех. При многократном превосходстве одной из сторон её победа не выглядит событием, которое требует специального объяснения. Однако то, как именно украинская армия добилась этой победы и как выжала из успеха максимум, достойно рассмотрения.

К тому моменту российские войска в Харьковской области вытянулись жидкой цепочкой опорных пунктов вдоль ЛБС. На тот момент в зоне СВО действовала крайне ограниченная по численности группировка, просто физически не способная удерживать весь фронт.

Это была скорее завеса, чем полноценная линия обороны. Однако противник не просто вскрыл эту слабость, пользуясь предоставленными с Запада разведданными, но и смог скрытно накопить силы и добиться оперативной внезапности.

ВСУ начали с подавления системы снабжения и управления ударами HIMARS и аналогичных средств поражения. «Высокоточка» усугубила все трудности российской стороны и обеспечила свободу рук наступающим. После первого прорыва ВСУ начали действовать мобильными группами на лёгкой технике, проникая на максимальную глубину, создавая панику и усиливая кризис управления.

В результате российские войска лишились эффективного контроля, взаимодействия и на широком фронте стали неорганизованно отступать, теряя технику. В итоге были быстро и даже без серьёзного сопротивления потеряны Балаклея, Изюм и Купянск.

Правда, важнейшая черта этого сражения состоит в том, что такие оперативные экзерсисы возможны только при условии, что у противника нет резервов, в глубине никто не даёт отпор, а линия фронта разрежена. При активном и осмысленном сопротивлении эти мобильные авангарды могут сами значительно пострадать без серьёзного результата.

В любом случае, результат на табло. Именно массированное использование мобильных групп, просачивающихся через оборонительные порядки ВС РФ, позволило тогда противнику достичь успеха.

После наращивания численности группировки ВС РФ в зоне СВО на какое-то время манёвренная война ушла в прошлое. Любые попытки прорыва фронта и для российской, и для украинской стороны заканчивались не слишком успешно.

Исключением разве что стал рейд на Белгородскую область, но его мало кто воспринял всерьёз. Наблюдатели сошлись во мнении, что подобные нападения в приграничных регионах будут носить сугубо медийный характер и будут и дальше проходить по разряду «разовых эксцессов». Сам концепт того, что укрепления на государственной границе противнику удалось преодолеть, а отлавливание ДРГ, успевших занять сразу несколько населённых пунктов, потребовало привлечения дополнительных сил и заняло много времени, никого не насторожил.

Враг же определённые выводы сделал. Главный из них достаточно прост и понятен: несмотря на наличие у ВС РФ резервов, если удастся быстро прорваться через первую линию укреплений и связать боем второй эшелон обороняющихся, то
у тебя будет несколько часов до того, как подойдут подкрепления, а твои рейдовые группы раздавят.

А если ещё и прикрыть их ПВО, насытить FPV и средствами РЭБ, то выживаемость подобных сил вторжения резко повысится. Просто для понимания масштабов проблемы: пешком ДРГ может выдать темп продвижения свыше 5 км/ч, а на лёгкой бронетехнике — уже и все 30—40 км/ч. Час гонки и ты в Белгороде, два часа и в Курске. Звучит соблазнительно.

Добавьте сюда неразбериху, проблемы со связью и взаимодействием, панику на местах и сообщения о том, что «в селе N замечена бронетехника противника с танками». При этом зачастую непонятно, это реально вражеская бронегруппа или через село просто проехало несколько БТР и грузовиков (возможно, даже наших).

И как в этой ситуации действовать силам прикрытия границы, чьи ресурсы ограничены?

Военнослужащие, участвовавшие в отражении первого удара ВСУ, делают упор на то, что для атаки противник сконцентрировал мощные средства РЭБ, заблокировавшие сотовую и радиосвязь в приграничных районах, а также буквально завалил позиции ВС РФ FPV-дронами. Под этим прикрытием вражеская пехота смогла подойти к линии окопов на считанные десятки метров, после чего те силы, что прикрывали непосредственно саму границу, оказались блокированы. Несмотря на героизм русских солдат, дальше сопротивление приняло очаговый характер, и как-то помешать заходящим на территорию России колоннам они не могли.

Минные поля оперативно преодолевались вражескими сапёрами, а часть украинской бронетехники была снабжена противоминными тралами. Судя по имеющимся кадрам, без потерь для ВСУ этот этап не прошёл, но это тот случай, когда первоначальные кровавые инвестиции окупились.

Кроме того, очевидцы, находившиеся на блокпостах за первой линией «опорников», сообщали, что к их позициям уже подходили полноценные бронегруппы, сопровождавшиеся танками. Есть несколько видео подобных колонн, так что это явно не единичная практика.

Двигающийся впереди танк «разбирает» блокпост, на котором из тяжёлого вооружения зачастую имеются лишь ручные гранатомёты, с безопасной дистанции, что позволяет уже более лёгкой технике непосредственно с ДРГ на борту продвинуться вглубь территории.

В итоге очень быстро враг продвинулся до Суджи и зашёл непосредственно в город. Отдельные колонны выдвинулись дальше, обходя узлы обороны ВС РФ.

Фактически, если бы не героическое сопротивление небольших групп русских солдат как в отдельных «опорниках», так и на улицах Суджи, рейд противника мог быть куда успешнее. ВСУ были вынуждены обходить город по объездной дороге, так как не смогли взять его с наскока.

Но это только слабое утешение, ведь в первые часы отражали вражеский удар лишь имеющиеся силы да ВКС. Дошло и до достаточно отчаянных мер — наступающие колонны ВСУ атаковали даже при помощи ОТРК «Искандер». Выглядит, конечно, чертовски внушительно, но всё же зачастую это были выстрелы из пушки по воробьям.

Характерный момент, если верить заявлениям украинских пленных и интервью западных изданий с ранеными ВСУшниками, большинство из них прибыли на границу буквально за день до начала операции. Рост численности войск, задействованных в прорыве, произошёл взрывными темпами, а «мясо» ударной группировки было наращено непосредственно перед самим наступлением. Это объясняет (пускай и не оправдывает) тот факт, что ВС РФ не успели вскрыть концентрацию сил противника и внезапность удара.

И хотя ситуацию удалось частично стабилизировать уже на второй день прорыва, приходящим на помощь российским подразделениям приходилось вступать в бой «с колёс» с неизбежными потерями. Сейчас, даже спустя 7 дней после начала вражеского рейда, часть территории Курской области подконтрольна ВСУ, а информация о всё новых и новых ДРГ противника поступает из разных районов.

Тут важно понимать, что рисуемые военными блогерами и украинскими пропагандистами «зоны контроля» — это фикция. Большая часть отметок о присутствии ВСУ в тех или иных сёлах — это лишь сообщения о том, что очередная ДРГ через них проезжала или проходила. В реальности полный контроль противник осуществляет на гораздо более скромной территории.

Легче от этого, правда, не становится. Диверсионные группы ВСУ ещё не до конца вычищены, и даже сейчас периодически появляются сообщения о столкновениях за линией, где реально находятся мало-мальски крупные вражеские части.

На примере отражения нападения ВСУ на Курскую область можно разобрать как удачные, так и неудачные методики противодействия подобной тактике противника. Прежде всего надо отдавать себе отчёт в том, что в случае, если вскрыть концентрацию сил врага вовремя не удалось и массированный прорыв начался, сдержать его непосредственно на границе вряд ли получится.

Нужно отходить от идеализированного восприятия СВО. Приграничная зона во время боевых действий всегда под угрозой, и враг может там оказаться. А значит, риски нужно как можно скорее оценить адекватно и понять, идёт ли речь о локальном рейде ДРГ или о полноценном наступлении противника.

Необходимы проработанные планы эвакуации населения из опасной зоны. Иначе повторение трагической ситуации в Курской области неминуемо. А для того, чтобы эти планы приводились в действие, когда нужно, а не без причины (или слишком поздно), необходимо отладить взаимодействие между гражданскими и военными властями.

Кроме того, роль второго эшелона обороняющихся в момент полномасштабного прорыва становится критически важной. Русские своих не бросают, это чертовски тяжело стоять и смотреть, как твоих товарищей на первой линии опорных пунктов утюжит противник. Хочется рвануть на помощь, но, если прорыв границы уже состоялся, это прямой путь к поражению.

Опыт боёв в Курской области говорит нам о том, что атакующие, скорее всего, будут обладать преимуществом в тяжёлой технике, средствах РЭБ и БПЛА, по крайней мере непосредственно на границе. Просто, потому что это именно они выбирают место и время удара, а также концентрируют силы на узком участке.

При этом пара БМП, засевших в засаде на перекрёстке, может буквально «разобрать» колонну, спешащую на помощь своим. И, наоборот, каждый километр от границы делает порядки противника более разрежёнными, а прикрытие ПВО и РЭБ — слабее.

Силы второго эшелона должны действовать из засад, не задерживаясь на одном месте, чтобы не стать жертвами FPV-дронов и ракетно-артиллерийских ударов. Это фактически означает необходимость введения в состав сил второго эшелона манёвренных подразделений, обученных соответствующим образом и имеющих отработанную схему позиций, на которых они смогут подловить противника. Само собой разумеется, что таким подразделениям нужно придавать как группы для аэроразведки, так и операторов FPV.

Это безальтернативное решение в нынешних реалиях. Без аэроразведки уточнить реальное положение дел в радиусе пары десятков километров просто нереально, а дроны-камикадзе — по сути, единственная «длинная рука», доступная пехоте без усиления тяжёлой техникой.

В идеале подобные группы должны поддерживаться подвижным артиллерийским резервом и иметь канал связи с ВКС для обеспечения целеуказания, но это уже следующий шаг. Как показал опыт боёв за село Гирьи, даже несколько операторов FPV с мотивированной и обученной пехотой способны разгромить выдвигающуюся роту украинских десантников.

Прекрасно проявили себя в отражении атаки ВСУ и «Ланцеты». Но давайте оставаться реалистами, выделять на прикрытие границы несколько десятков расчётов, которые так нужны на фронте — расточительство. Однако, учитывая эффективную дальность этих БПЛА свыше 40 км, даже размещение хотя бы нескольких расчётов в региональных центрах в рамках группы быстрого реагирования, могло бы значительно усилить группировку прикрытия границы.

Противостоять манёвренной войне в исполнении ВСУ можно и нужно, но не стоит ли нам перенять некоторые элементы подобной тактики? Если мы выйдем из парадигмы «СВО, а не война» и объявим о создании санитарной зоны вдоль всей границы с Украиной, потребность в аналогичных рейдовых действиях ВС РФ точно возникнет. Ключевая проблема тут — превосходство противника в беспилотной авиации. Пока мы предлагаем создать подобные группы операторов дронов, у врага действуют полноценные батальоны БПЛА, поддерживающие наступление механизированных групп ВСУ.

Фактически инструментарий для противодействия манёвренной войне, что сейчас вырабатывают ВС РФ, у противника уже есть.

Решение — масштабирование производства купольных средств РЭБ и интенсификация работ по выпуску и оптимизации применения FPV-дронов.

При прочих равных условиях от расширения линии фронта выигрывает сторона, обладающая большими силами и ресурсами. И это Россия.