Когда в 2014 году в Донбассе началось восстание, никто понятия не имел, как долго все это продлится. У донбассовцев было и остается могучее ощущение причастности к своему краю, локальный патриотизм, совершенно естественный и очень мощный, но они себя воспринимали именно как часть России, ее, в конце концов, авангард. «Мы не братские народы, мы один народ», – и когда тебе это говорит человек с фамилией на –ко и медалью за оборону Славянска, это звучит веско.

Референдумы в Донецке и Луганске – это то, что должно было произойти чертовски давно. Безвременье длится девятый год. Все это время людей психологически давили не только обстрелы и прочие пакости со стороны Украины. Выматывало и мучило ощущение зыбкости всего вокруг. Люди не понимали, сколько им еще придется жить под тенью бомбы. Почему они должны существовать во времянке. Восемь лет – это для исторической эпохи мало. Для жизни одного человека – это огромный кусок. Люди успевали вырасти, пойти учиться, найти работу, обвенчаться, родить детей – и все это в ситуации, когда неведомо, что завтрашний день готовит, где их Родина и есть ли она вообще. А Родина поставила между собой и ними таможню, и это было не то чтобы убийственно, но унизительно: на собственную землю, вот эту, гигантскую, от замков Кенигсберга до волн Тихого океана, им приходилось пробираться, выворачивая сумки, как иностранцам, и терпеть, если какой-нибудь вахтер на госслужбе придирался к их документам и срокам пребывания в той самой России, за которую они лили свою и чужую кровь.

У меня, как это ни странно прозвучит, довольно много теплых воспоминаний связано с КПП в Изварино, Мариновке и Успенке. Каждый раз, когда я их пересекал, я понимал, что еду в место, где нас действительно ждут. Но, черт возьми, когда эти погранпереходы торжественно разберут, это будет счастливый день в моей жизни. Там должна быть просто дорога. Добро пожаловать в Донбасс.

9 мая 2015 года по Москве на параде прошла среди прочих коробка ополченцев в ватниках. Формально это было напоминание о событиях Великой Отечественной, но все все тогда поняли. Однако нельзя строить нацию на перемигиваниях, намеках и подколах. Мы за восемь лет чуть уже сами не поверили, что ведем гибридную войну.

Но у нас не гибридная война за территорию. У нас национальная война. Часть нашего народа возвращается в свою страну из плена, оставив позади множество своих и чужих могил. И, кстати, совершенно не имеет значения, что думает по этому поводу тот или иной чиновник. «Ах, а вот тот-то и тот-то человек в высоком кресле думает не так…», – да какая разница. Это объективно так есть. Это уже происходит на наших глазах. История смоет чье-то малодушие, чью-то неловкость и чью-то глупость. Останется триколор над терриконами.

Этот путь оказался очень долгим. Намного дольше, чем должен бы.

И все же наконец-то это происходит.

Брат был мертв – и ожил, пропадал – и нашелся.

Возвращайтесь. Вот наш дом. Осталось только сломать чертову дверь.