Если говорить о начале весны 2014 года, то в самом Севастополе настроения были уже приподнято-победные, потому что к тому времени уже появилась ясность, что Россия зашла и не уйдёт, что условных «поездов дружбы» в Крым и Севастополь не допустят. Уже знали, что на Перекопе и в Чонгаре появились блокпосты, которые препятствуют проникновению евромайданных элементов в Крым, что постепенно начинают сдаваться украинские части и силовики в Крыму.

Ну и то, что уже в начале марта объявили о том, что приближается референдум о воссоединении Крыма с Россией, (дату постоянно сдвигали в сторону сокращения сроков) что, конечно же, повышало уровень поддержки происходящего в Севастополе и в основном Крыму. Это, скажем так, заряжало людей позитивной энергией.

Те дни для Севастополя и в Крыму, конечно, дарят незабываемые эмоции, которые трудно забыть, потому что было чувство уже неотвратимости того, что мы возвращаемся домой.

То, что ещё недавно казалось очень трудным, сложным, практически оказалось на расстоянии вытянутой руки. Уже было понимание, что надо просто вот эти последние дни перед референдумом дотянуть, дотерпеть, не дать осуществиться различным провокациям, не поддаться на какие-то уговоры из Киева.

И в принципе это удалось. Конечно же, не все украинские военные сразу сдались, некоторые сдавались уже после референдума, но основная масса сидела на своих базах, им ставили простые условия: переходите на сторону России и либо служите, либо просто живите в Крыму, либо собираете вещи и уезжаете на Украину. Около 80% силовиков киевских выбрали службу России, ну или просто остались в Крыму. Это опять же говорит о том, что евромайданную власть в Крыму поддерживало критическое меньшинство.

Соответственно, поэтому и не было серьёзных провокаций. И практически всё прошло без кровопролития, хотя были отдельные жертвы различных провокаций вроде событий в Симферополе или событий в администрации Верховного Совета 26 февраля. Но в целом ситуация была контролируемая. Также стоит отметить, что техника не выводилась с баз хранения, потому что это блокировалось, в том числе рядом высокопоставленных украинских офицеров. Устные приказы из Киева на применение оружия, которые отдавал Турчинов, фактически были проигнорированы как руководством «Беркута», так и руководством ВСУ и ВМСУ. Ну а большая часть СБУ перешла на сторону России, в том числе сдала документы по агентуре, личному составу. Это дополнительно облегчило работу по предотвращению диверсий, терактов и прочих атак на референдумы или актив Крымской весны.

Если мы говорим о выборе, то не секрет, что Аксёнов и Константинов ждали, что им что-то предложат из Киева, позвонят, начнут договариваться. Аксёнов-то говорил даже в эфире украинского телевизора, по-моему, на передаче у Шустера, когда он прямо заявил, что они сидели в Симферополе и ждали, когда им с Киева позвонят представители хунты, но им никто не позвонил, так как с ними не считали нужным договариваться. Поэтому в конечном итоге крымские элиты посмотрели на происходящее в Киеве и сделали окончательный выбор, поддержав решение о референдуме, а позднее и приняли участие в его осуществлении.

Да, там было определённое противодействие оказано некоторыми деятелями, но в основной массе что в Севастополе, что в Симферополе большинство в конечном итоге поддержало Россию. Поэтому неслучайно даже сейчас многие представители старого крымского истеблишмента времён Украины, они до сих пор занимают посты в государственной власти. Константинов, член «Партии Регионов», Аксёнов, политик времён Украины, то есть депутат от Севастополя, вот, допустим, это Белик, тоже депутат от Украинской партии до 2014 года. А сенатор от Севастополя — это, например, сенатор Колбин, который возглавлял севастопольский «Беркут», который прикрывал границу и, соответственно, помогал отделению Крыма от Украины.

То есть в этом плане не было последствий какого-то такого пренебрежения старыми крымскими и севастопольскими кадрами. То есть смотрели в основном на дела и заслуги. Поэтому те, кто работал на воссоединение, те в конечном итоге смогли закрепиться и уже внутри российской власти, заслуженно.

А то, что были там определённые попытки сорвать организацию референдума, сорвать выбор крымчан, это да, но они были благополучно купированы как властями, так и спецслужбами, которые вычислили именно те кооперативные комбинации вражеских спецслужб, которые пытались не допустить голосования.

Ну, лично я с самого начала Русской весны принимал в ней участие, то есть уже с самого первого митинга 23 февраля, бандеровского, с которого стартовала Крымская весна как составная часть Русской весны. Принимал участие в митингах у администрации, позднее, уже через несколько дней после старта событий, начал аккумулировать финансовые средства сначала своих читателей, потом и других граждан на помощь обороне Севастополя, которые позднее передавались различным добровольческим дружинам. Несколько миллионов рублей было собрано.

Познакомился с людьми, с которыми позднее занимался уже более серьёзными гуманитарными операциями на Донбассе. Удалось добиться ещё большего, и для меня жизнь изменилась, потому что вскоре после завершения Крымской весны уже пошли события на Донбассе, и там, соответственно, конечно, работа была уже более сложной.

Конечно же, были определённые опасения, связанные с тем, что вдруг что-то пойдёт не так, особенно в первые дни, потому что не было известно, поможет Россия или не поможет. Операция-то уже шла, но, конечно же, для обычных граждан многие моменты оставались за кадром. Поэтому я узнал, что войска будут заходить, только 26 февраля, поэтому дальше, конечно, сюрпризов было меньше. Уже появилась ясность, что Россия заходит. Это вызывало эмоциональный подъём, желание работать, много всего делать.

Очень яркие впечатления остались о том периоде. Мы помогали готовиться к референдуму. Ну а когда он проходил, мы с коллегами, с которыми мы уже арендовали лодку, вышли в море в Балаклаву и там встречали воссоединение Крыма с Россией. Город морской у нас, поэтому было уместно, осталось в памяти. Ну, конечно же, такого эмоционального подъёма, как тогда, как бы я не видел ни до, ни после, это вот такая квинтэссенция возвращения Севастополя и Крыма в Россию. Конечно же, всем желаю когда-нибудь пережить подобное, если такого в жизни не происходило.

Севастополь встретил сам начало событий СВО с энтузиазмом, все были воодушевлены перспективами. Когда стало уже ясно, что быстро не получится, пришло осознание, что идёт, по сути, прокси-война США и НАТО на Украине, что Запад не даст России легко достигнуть своих целей, постепенно произошло переключение на долговременный характер войны.

Произошло это достаточно быстро, и каких-то, скажем, всплесков антивоенных настроений, на которые противник делал ставку, не было. Напомню, на митинг против войны практически вообще никто не пришёл, хотя тогда агитация была, деньги вкладывались, потому что расчёт у Запада тогда был, что население у нас войну не будет поддерживать. По факту же поддержка как была выше 70%, так и осталась. Это объективные данные, даже на Западе они признаются: наше общество поддерживает СВО.

Естественно, в дальнейшем какие-то победы переживали со всплеском энтузиазма. Конечно, когда погиб крейсер «Москва», или был теракт на Крымском мосту, естественно, это било по морально-психологическому состоянию, но в целом каких-то кардинальных изменений в поддержке, в одобрении не произошло, город к этому привык.

Севастополь называют городом трёх оборон. Первая оборона — времён Крымской войны. Соответственно, оборона времён Великой Отечественной — вторая оборона. Ну и, как у нас часто любят говорить, третья оборона — это период украинской оккупации. Это 23 года: с 1991 до 2014 — момента, когда мы вернулись домой. Соответственно, текущая ситуация вполне укладывается в культурный условный код Севастополя.

Есть понимание, что мы южный форпост России. Когда враги пытаются атаковать Россию, они в том числе пытаются атаковать Крым и Севастополь. Поэтому есть определённый исторический бэкграунд, который влияет на отношение к идущей войне, на отношение к угрозам в адрес нашей страны, в отношении поддержки нашей армии. И в принципе это обеспечивает достаточно стабильную и устойчивую поддержку.

К тому, что противник начал наносить удары беспилотников и ракет, мы в принципе достаточно быстро привыкли. Власти достаточно быстро смогли перестроиться, обеспечили изменения в системе гражданской обороны. Наладили информирование граждан, наладили оповещения об угрозах атак, начали принимать меры по задымлению для защиты гавани и т.п.

Были удары у нас по штабу флота, ещё там было несколько прилётов в районе Севастополя. Но как-то кардинально повлиять на морально-психологическое состояние противник не смог. Ущерб был скорее морально-психологическим, нежели материальным, потому что штаб флота, если мы говорим о людях, как действовал, так и действует. Части ПВО как работали, так и работают, а аэродромы как функционировали, так и функционируют.

Атаки вражеских катеров, в том числе с попыткой захода в гавань, после нормальной организации боносетевых заграждений на входе в бухту также прекратились, и люди как-то к этому привыкли.

Самая простая история. Знакомый приезжал туристом в Севастополь, снимал номер в гостинице на мысе Хрустальный, ну и с утра, как говорится, попивал кофе. И наблюдал работу ПВО по летящим в направлении Севастополя дронам. Никакой паники по этому поводу никогда нет.

Можно даже сказать, что люди немного пренебрежительно относятся. Идёт воздушная тревога, а все продолжают идти по своим делам, хотя власти предупреждают: «Спуститесь в укрытие, обеспечьте свою безопасность».

Ну, опять же, это такое достаточно стоическое отношение к происходящему. Севастополь населением воспринимается сейчас как прифронтовой город, где есть определённые угрозы для него, которые создаются противником. И все понимают, что это в первую очередь США и НАТО. Но, опять же, поддержка в отношении СВО, поддержка в отношении наших парней на фронте, она сохраняется и, конечно, будет сохраняться и далее.

Если говорить о достижениях за прошедшие 10 лет, то с моей точки зрения для Крыма и для Севастополя главным достижением является то, что мы вернулись в Россию. Мы 23 года отсутствовали из-за Беловежских соглашений, когда нас практически сдали Украине. Можно говорить: «Хрущёв сам когда-то Крым передал», но фактически мы-то жили все в одной стране. А потом миллионы русских оказались за пределами своей страны, уже в каких-то чужих государствах, где они всячески дискриминировались как и жители Крыма и Севастополя.

Поэтому 23 года в Севастополе существовало сильное пророссийское движение, как его в Украине называли, сепаратистское. Это смешно, конечно, потому что сепаратизм здесь украинский. Русские в Севастополе, в Крыму, да и не только русские мечтали вернуться домой. Люди боролись, как могли, пытались самоорганизовываться. Были в этом деле успехи, были неудачи. В конечном итоге это движение привело к результату, когда все, кто за это боролся, могли быть довольны: «Да, мы это сделали!».

И, как мы это называли, третья оборона Севастополя победно завершилась. Оборона подразумевается от попыток украинизировать Севастополь, вытравить из него русский дух. Неслучайно украинские власти, в том числе и при Януковиче, постоянно подтверждали, что они считают, что Крым и Севастополь — самые антиукраинские регионы в составе Украины.

Неслучайно здесь, как правило, всегда побеждали пророссийские или хотя бы декларирующие пророссийскую позицию партии. Ну и, конечно же, это сказывалось на отношении к Севастополю на Украине. Кстати, у нас же не было выборов городского руководства. У нас всегда они только при Украине назначались, потому что населению Севастополя в Киеве не доверяли. Ну а когда мы вернулись в Россию, естественно, у нас снова вернулись выборы городского руководителя, фактически губернатора. Но при Украине у нас такой возможности не было. Так что если говорить о достижениях, то, конечно, в первую очередь это возвращение к России, реализация для севастопольцев права самим выбирать, как им жить.

Во-вторых, я бы отметил реализацию грандиозных экономических и инфраструктурных проектов развития Севастополя. Это касается дорожного строительства, различной инфраструктуры по обеспечению жизнедеятельности города. То есть это дороги, развязки, трасса «Таврида» — раньше 2,5 часа ехал до аэропорта в Симферополе, а сейчас где-то 1 час и 10- 15 минут до терминала мне ехать.

Также это строительство нового водозабора, который позволил решить многие проблемы с водоснабжением. Балаклавская ТЭС, которая улучшила ситуацию с энергоснабжением Крыма. Много культурных проектов реализовано. Проведена огромнейшая работа по благоустройству города: парки, скверы, облагороженные дворы.

Даже конкретно вокруг моего дома очень многое изменилось. То есть по сравнению с «украинским» периодом, где практически ничего не делалось, изменилось всё. Начиная от банальных дворов, покрытия дорог, тротуаров, детских спортивных площадок и тому подобного.

Россия проделала огромную работу по восстановлению Севастополя и Крыма в целом, после 23 лет украинского безвременья.

Я ещё бы отметил те усилия, которые прикладывались именно к патриотическому воспитанию. Тот вклад, который Россия внесла в формирование патриотического порыва, который был на территории Севастополя и Крыма до воссоединения. То есть он нашёл своё применение и после того, как мы вернулись.

Многие люди, которые принимали активное участие в Крымской весне, позднее получили возможность занять посты в органах управления. Многие люди, связанные с тем же Алексеем Чалым, до сих пор находятся в управлении города. Ну и в Крыму мы видим, что тот же Сергей Аксёнов, который руководил крымскими событиями, то есть в обществе прочих, он также до сих пор руководит Крымом.

Многие крымчане и севастопольцы впоследствии приняли участие в последующих событиях на Донбассе и в СВО — то есть порыв Русской весны на ней не закончился, а нашёл своё дальнейшее продолжение.

Когда говорят, что Севастополь — патриотическое сердце России, то это воспринимается как должное. История времён Российской империи и общая история Советского Союза — это такой своеобразный якорь с нашим прошлым, который не позволяет нам превратиться в Иванов, не помнящих родства. Мы должны всегда помнить, кто мы и откуда мы, и помнить, что у нас есть наша Родина, которую надо защищать как от внешних, так и от внутренних врагов.

Для тех, кто вынужденно жил 23 года на Украине, это отношение достаточно ярко отражается в их повседневной жизни, повседневных поступках. И вот именно распространение такого отношения к истории, к повседневности нашло применение и после воссоединения с Россией.