В середине 80-х годов было уже очевидно, что СССР находится в глубокой стагнации. Экономические трудности были серьезными, во главе государства стоял закосневший слой партийной бюрократии, национальные проблемы были серьезными и не всегда даже осознавались в Москве, а общественная дискуссия была практически парализована. Однако нельзя сказать, что возглавивший страну в 1985 году Михаил Горбачев получил в наследство обреченную державу.

Как ни странно, по отдельности ни одна из проблем, с которыми пришлось справляться генеральному секретарю с 1985 года, не была убийственной – хотя каждая требовала деликатного разумного подхода. Однако в совокупности они ставили государство перед страшным вызовом.

За период брежневского «застоя» программы реформ советский экономики были положены под сукно. После того, как выросли мировые цены на нефть, советские лидеры получили относительно долгий период спокойствия. Однако в 80-е цены резко упали, что почувствовали на себе и промышленность, и обычные граждане.

Во внешней политике продолжалась конфронтация с НАТО и конкретно США. Вооруженные силы выкачивали огромные средства из советской экономики, причем конкурировать требовалось с блоком из множества стран, а кроме того, Китаем. Холодная война поглощала безумное количество ресурсов, зачастую делая страну придатком к собственной армии, военно-промышленному комплексу и силам безопасности.

Во внутренней политике проблему составляли не только и не столько диссиденты. Номенклатура становилась все более неповоротливой, а местами и коррумпированной, при этом качество обратной связи с «землей» постепенно падало, и вопросы, волновавшие людей в глубинке, особенно на национальных окраинах, в Москве зачастую представляли смутно. Особенно проблематичной была ситуация в республиках за пределами РСФСР. Многие из них давно стали «государствами в государстве», когда в Кремле даже не осознавали, какого масштаба и характера проблемы перед ними стоят. К примеру, рост напряжения в Нагорном Карабахе Горбачев и его команда в какой-то момент прозаически пропустили. Между тем, в 80-е на окраинах складывалась смычка между националистически ориентированной интеллигенцией и местной бюрократией, воспринимавшей столицу как назойливую няньку, которая только мешает навести порядок в собственном углу. Такое сочетание давало возможность строить государства под ключ: управленческий класс худо-бедно разбирался в вопросах повседневного руководства, территория была четко обозначена заранее в рамках деления СССР, а интеллигентская прослойка задавала идеологическую платформу для планов обособления. Та же проблема в еще более очевидном виде существовала в странах Варшавского блока – тем более, что эти государства уже были формально независимыми, и советские идеи становились там все менее популярными.

Наконец, изнутри Горбачев вскоре столкнулся с проблемой в виде массового запроса на приближение к западным стандартам, олицетворением которого вскоре стал Борис Ельцин. Таким образом, в сумме на СССР давили экономический кризис, сепаратизм, внутреннее антисоветское движение, и все это осложнялось утратой Москвой контроля над ситуацией «внизу» и продолжающейся Холодной войной.

Горбачев попытался разрешить все эти проблемы широкой программой реформ, однако за годы его деятельности во главе страны стало ясно, что необдуманные и неуправляемые реформы не лучше полностью отсутствующих.

Фактически, все реформы Горбачева сыграли противоположным задуманному образом. Гласность и многопартийность были задуманы для «перезапуска» внутренней политики, обновления повестки, улучшения качества управления и появления новых лиц в окостеневшей элите. Однако фактически эти решения только открыли путь во власть националистическим движениям на окраинах. Советская идеология уже не могла предложить людям ничего кроме мантр, в которые не верили даже те, кто их провозглашал, зато разнообразные «народные фронты» с их безответственной, но очень яркой демагогией получили возможность бесконтрольно вещать на самую широкую аудиторию. Этот процесс стремительно вышел из-под контроля. Поскольку все барьеры упали почти полностью и почти одновременно, наружу вылезли конфликты, зревшие десятилетиями на просторах от Молдавии и Прибалтики до Таджикистана и Тувы.

В резонанс с политическими пертурбациями вошли экономические потрясения. Горбачев эффектно децентрализовал экономику, но фактически только раскрутил спираль инфляции. Бесконтрольное наращивание денежной массы привело к стремительному созданию дефицита в еще худших формах, чем это было при Брежневе. Вдобавок, разрушение госконтроля над экономикой привело к тому, что она начала управлять сама собой. «Невидимая рука рынка» может отрегулировать экономику, но ценой тяжелых потрясений. В случае же с Советским Союзом экономические и политические реформы, идущие практически одновременно, сделали ситуацию полностью неуправляемой.

В 1990 году из-за спины Горбачевы вышел Борис Ельцин. 12 июня 1990 года Верховный Совет РСФСР объявил о суверенитете России. В это время Прибалтика уже полыхала, а Кавказ шел к полноценным вооруженным конфликтам. В этих условиях обновленный союзный договор, которым Горбачев пытался исправить ситуацию, выглядел уже как соломинка для утопающего.

Все это усугублялось беспомощностью советских элит. В ситуации, когда экономика и политическая система на глазах рушатся, требовалась железная воля и четкое видение ситуации. Однако лидеры СССР показали попросту паралич воли. Отпадение окраин прошло при лишь вялых попытках Горбачева и Москвы вообще его предотвратить. После кризиса в Вильнюсе генсек пытался сделать вид, что не знал ни о чем, в Карабахе вялые миротворческие усилия советских силовиков привели только к озлоблению населения.

Экономические трудности, политические потрясения и национальная рознь подстегивали друг друга. Чем острее становился кризис, тем ниже падал авторитет центральной власти и тем жестче становилась линия представителей республик на выход из Союза.

Причем Ельцин как наиболее массово поддерживаемый политик в РСФСР, был яростно настроен на демонтаж советской системы как таковой, и имел твердое намерение сокрушить все, что было связано со старым порядком.

К моменту путча ГКЧП, Советский Союз имел уже совершенно призрачные шансы на спасений. Однако сам по себе путч окончательно его уничтожил. После того, как бессильный Горбачев окончательно потерял рычаги власти, наверх вырвались Ельцин в России и национальная номенклатура на окраинах. После чего СССР растворился в небытие практически в одночасье: защищать его уже никто не хотел.

Судьба Советского Союза показывает, насколько губительны метания во внутренней политике. СССР начал разрушаться из-за отсутствия реформ. Но рухнул он из-за того, что реформы стали неуправляемыми.

Очень похожий вызов стоит перед современной Россией. Текущие события показали, что в нашей стране требуется исправить очень многое. Россия в тяжелом положении, реформы назрели и перезрели сразу во многих областях. Низкая эффективность управления, нехватка специалистов, критическая зависимость от внешних источников сложного оборудования и техники, демографические трудности, последние по перечислению, но не по значению – вооруженные силы. Словом, проблем масса.

Однако здесь предстоит пройти по очень тонкой грани. Отсутствие реформ губит государство, но легкомыслие при их проведении может его развалить. От того, насколько России удастся пройти между Сциллой бездействия и Харибдой хаоса, зависит судьба нашей страны.