Город Воронеж много раз в своей истории становился ареной боевых действий или был как-то связан с делами войны. Иногда он входил в военную историю совсем неожиданными путями – скажем, здесь, на реке Воронеж, при Петре строился первый русский линейный корабль. Однако никогда этот город не переживал таких потрясений, как в 1942-1943 годах. Воронеж стал местом жизни и смерти, местом одного из грандиозных сражений Второй мировой.

Наступление вела группа армий «Б», продвигавшаяся на колоссальном фронте, тянущемся на юг до Сталинграда. В течение практически всего сражения ею командовал генерал (затем фельдмаршал) Максимилиан фон Вейхс. Он обладал колоссальным боевым опытом – руководил корпусами и армиями с Польской кампании. Непосредственно за Воронеж большую часть битвы сражалась 2-я армия вермахта Ганса фон Зальмута. Значительное время своей службы он провел на штабных должностях, однако был квалифицированным командиром и в качестве самостоятельного руководителя в поле. Кроме профессионализма, этот военачальник прославился как изрядный живодер, и за время оккупации Воронежа и окрестностей войска под его началом совершили множество военных преступлений. Противостояли ему силы Брянского (позднее выделенного из него Воронежского) фронта под командованием Филиппа Голикова. Голиков обладал несколько спорной военной биографией – значительную часть военной карьеры он провел в качестве политработника. Непосредственно руководить войсками он начал с 1931-го года, а с началом Великой Отечественной работал главой военной миссии в Британии и США. Он получил под командование армию только осенью 1941-го года, а впервые возглавил фронт (сначала Брянский, затем Воронежский) лишь в апреле 1942-го. Так что для Филиппа Ивановича такое назначение было в новинку.

Грандиозный поход начался 28 июня 1942-го года. Удары на дальних подступах оказались неостановимыми. Немцы провели очень мощную атаку на узком фронте. В воздухе непрерывно висели самолеты Люфтваффе. На воронежском направлении наступал VIII авиакорпус – пожалуй, наиболее мощный и хорошо подготовленный для взаимодействия с наземными силами. Сам город безостановочно бомбили.

Медсестра Нина Гридасова вспоминала:

«Шоковое состояние! Когда мы проезжали через Воронеж, он был уже практически разбит, дома были разрушены, танки, машины, бронетранспортеры, постоянное движение солдат и различных родов войск на фронт и с фронта. И уже с фронта везли раненых… каждый божий день с утра до вечера, через какие-то два-три часа в промежутках, поднимались 20-30 самолетов и начиналась бомбежка. На первых порах это было что-то невероятное! Я даже и не могу словами выразить!»

Первоначально главной ударной силой вермахта была 4-я танковая армия, по флангам которой действовали «пристяжные» – 2-я немецкая и 2-я венгерская армии. Эта орда продвигалась к Воронежу с запада-северо-запада. Парировать наступление попытались при помощи нового средства борьбы – танковых корпусов. Танковые войска РККА пришлось создавать фактически заново после погрома 1941-го года. Корпуса нового образца были более компактными и более управляемыми, чем монструозные формирования 1941-го года, однако фактически русским пришлось заново делать первые шаги в организации танковых войск. Корпусам недоставало мотопехоты и артиллерии, они редко умели действовать слаженно, как единый механизм. При этом советский танковый корпус нового образца, даже штатно укомплектованный и обученный, был слабее немецкой танковой дивизии.

Так что не приходится удивляться тому, что произошло дальше.

Контрудар западнее Воронежа провалился. Вдобавок, чего не могли предугадать, напротив города действовали немецкие дивизии с техникой новых моделей – танками и САУ, вооруженными новыми длинноствольными орудиями. Первый опыт для советских танковых корпусов новой модели вышел трагический – на немцев, как казалось, плещут оружием как водой.

Гарнизон самого Воронежа был очень слаб – батальоны НКВД, единственная полноценная стрелковая дивизия, учебные части, милиционеры, ополченцы…

4 июля начались отчаянные бои на подступах к Воронежу. Танковая армия Германа Гота прорвалась к переправе у Семилук и готовилась атаковать сам город. В Воронеж спешно прибывали свежие стрелковые части. Однако события развивались слишком быстро. 6 июля стало черным днем – немцы ворвались в город.

В это время русские старались организовать новый контрудар во фланг наступающих немецких войск. Генерал-майор Лизюков во главе двух танковых корпусов, сведенных в 5-ю танковую армию, попытался срубить немецкий прорыв ударом во фланг с севера. Однако никаких слабых мест немецкий фронт не имел. Страшное трехнедельное сражение увенчалось гибелью большинства боевых сил 5-й танковой и лично генерала Лизюкова.

7 июля Вейхс объявил Гитлеру: «Воронеж в наших руках!» Немцы действительно выбили части РККА с западного берега. В их руках оставались лишь восточные районы за рекой.

Иностранная армия в твоем доме вообще редко вызывает симпатию. Однако нацистская оккупация была беспрецедентно свирепой по любым меркам. Людям пришлось испытать на себе все обычные «прелести». Пленных держали в ужасных условиях, почти без еды и медицинской помощи. Людей угоняли на принудительные работы в Германию, зачастую расстреливали. Именно под Воронежем произошла одна из трагедий, чудовищная даже по меркам этой войны. В селе Девица сложилась подпольная ячейка из детей и подростков. Школьники 12-15 лет подкармливали пленных в лагере, а также по мелочи вредили оккупантам – резали провода, пытались стянуть продовольствие. Разумеется, эта «партизанская группа» была быстро вычислена, а детей расстреляли. Перед казнью подростков зверски пытали, требуя сдать партизан – нацисты и представить не могли, что никакого настоящего партизанского отряда попросту не существует. Партизанское движение вообще было слабым. Сыграли в основном два фактора. С одной стороны, рельеф этих краев – открытые равнины, гигантских лесов, как под Полоцком или Брянском, нет. С другой – Воронеж находился слишком близко к фронту, и вместо податливых полицаев нацисты могли быстро прислать регулярный воинский отряд.

Воронеж находился в самом ближнем тылу немецких войск, поэтому с населением не церемонились. В соответствии со своими общими принципами и конкретно планами геноцида на территории СССР нацисты методично уничтожали те категории людей, которые не вписывались в их проекты будущего. Уже в июле в Орловке (западнее Воронежа) были расстреляны пациенты психиатрической больницы вместе с частью персонала. Кроме того, в конце августа немцы планомерно убили раненых пленных, а также раненых и больных гражданских. Впоследствии из оврага неподалеку от города извлекли 452 тела, включая 35 детских.

Анна Попова была в толпе расстреливаемых. Женщина притворилась мертвой.

«Я легла лицом на землю, закрыв голову пальто лежащей рядом застреленной, еще теплой женщины, чтобы не видеть происходящего вокруг ужаса. Немного погодя, почувствовала, как кто-то лег сверху, приняв меня за мертвую. Я слышала голос какой-то девочки, с плачем спрашивавшей: "Где моя мама?" Один из участников расстрела ответил ей на русском языке: "Она здесь, ложись рядом". Потом послышались выстрелы. Я почувствовала, как меня облило кровью, хотя я сама не была задета пулей. Наконец, выстрелы стихли и нас начали засыпать землей».

Попова отсиделась в брошенном доме на окраине Воронежа.

Неповторимый колорит оккупации города придал офицер зондеркоманды 4а Вальдемар фон Радецки. Этот тип происходил из балтийских немцев. Он родился в Москве, хорошо знал язык, а в Воронеже занимался организацией казней. В порядке некоего патологического творчества фон Радецки публично развешивал людей на фонарях, столбах и даже на руке памятника Ленину. После войны душегуб был приговорен к двадцати годам тюрьмы по делу об айнзацгруппах (один из судебных процессов в Нюрнберге), но был амнистирован американцами в 1951 году и впоследствии возглавлял кружок меценатов.

Кроме того, население Воронежа страдало от гуманитарной катастрофы – нехватка продовольствия и теплых вещей, конфискация того и другого оккупантами. Офицеры поощряли отбор еды и сами участвовали в нем. Для жителей это зачастую означало приговор – впереди была голодная зима. Голод укладывался в рамки «хунгерплана» – замысла уничтожения голодом населения западных районов СССР.

Также, разумеется, немилосердно истребили евреев. Так, 21 августа в Воронеже во дворе одного из домов были расстреляны 30 человек – старики и женщины еврейской национальности.

Всего жертвами голода и в целом гуманитарной катастрофы стали до 200 000 жителей Воронежа и области. Нацистами были уничтожены до 5 тысяч гражданских лиц и более 6 тысяч пленных.

К моменту освобождения Воронежа в городе осталось 20% довоенного населения.

Все заканчивается. Закончилась и оккупация. Пока зондеркоманды занимались своими увлекательными делами, на фронте произошли капитальные изменения.

После битвы за Острогожск и Россошь 2-я армия вермахта оказалась зажата в прямоугольнике, восточный край которого упирался в Воронеж. Фронт протяженностью примерно в 300 км обороняли только 12 дивизий, что довольно-таки немного. Теперь при взгляде на карту она выглядела невероятно виктимно, и командование РККА не преминуло этим воспользоваться.

Штаб Голикова разработал план столь же разумный, сколь и очевидный. Две общевойсковые армии безыскусно бьют с севера на юг на станцию Касторное, с юга на север навстречу наступает 40-я армия с 4-м танковым корпусом Андрея Кравченко в роли центрального нападающего. Корпус был сформирован весной 1942-го как раз в Воронеже, так что вся операция приобретала нечаянный символизм. Сам командир, генерал Кравченко, воевал с 1941-го года, и к январю 1943-го успел со своим корпусом поучаствовать в окружении армии Паулюса в Сталинграде. Таким образом, маневренные операции на глубину не были для него чем-то новым.

Немцы со своей стороны, судя по всему, растерялись и не приняли толком никаких мер для парирования наступления. Отвод пары дивизий с плацдарма у Воронежа был мерой, во-первых, запоздалой, а во-вторых, ничего уже не меняющей.

24 января 1943-го года началось наступление.

На ходе наступления серьезно сказалась погода. Мороз-воевода «предал», и в первые дни атаки шли с большим трудом. Метель приковала к земле авиацию, корректировка артогня также была затруднена, а танки тратили очень много горючего, пробираясь сквозь заносы.

Однако на второй день Кравченко силами собственной разведки нащупал слабое место в редутах противника и резким движением прорвался на Горшечное, откуда к Касторному ведет дорога. За танками, как нитка за иголкой, пошли стрелки 40-й армии, и оборона вермахта затрещала по швам. Зальмут понял, чем дело пахнет, и начал отводить свои силы из Воронежа, но было уже поздно. 25 января 60-я армия Ивана Черняховского, шедшая по пятам за немцами, освободила город.

26 января в наступление с севера перешла 13-я армия Пухова. На сей раз авиация могла поддержать атакующую пехоту, и в этот же день фронт был прорван еще и с севера.

Тем временем танкисты Кравченко с юга упорно продирались сквозь снега. Поскольку тыловые колонны не успевали по сугробам, топливо для наступающих сбрасывали с самолетов. Вечером 27 января Кравченко одной танковой бригадой, усиленной мотострелками на броне, дотянулся до Касторного и принялся жечь колонны отходящих немцев. Судьбу целой армии решили 16 танков Т-34, батальон в полторы сотни мотострелков и батарея противотанковых пушек.

Это уже была заявка на котел. Она была подтверждена на следующий день, когда к Касторному вырвались одновременно авангарды армий, наступавших с севера, и основные силы танкового корпуса Кравченко с юга. Касторное было взято на штык, в поселке и на станции обнаружился отличный набор трофеев – транспорт, припасы, техника, которую не успели эвакуировать. До Горшечного в это время дошла пехота. Это уже были не авангарды, а основательная группировка – стрелковая дивизия со всей полагающейся артиллерией.

Фон Зальмут в окружении не потерял головы. Он прекрасно понимал, что если не предпримет срочных мер, боевое расписание его армии скоро станет похоже на некролог. Однако его положение вовсе не было безнадежным. Русские сочли, что важнее сдвигать линию фронта на запад, наступая на Курск, и добирать десяток окруженных пехотных дивизий – это занятие, для которого хватит сил, выделенных по остаточному принципу. Так что для разгрома 2-й армии были предоставлены лишь небольшие силы – 5 слабых стрелковых дивизий общей численностью около 27 тысяч человек. По сути, добыча по боевой мощи теперь превосходила охотника. Другое дело, что возможности немцев падали по мере исчерпания боеприпасов и топлива – если пехотинцы еще могли утащить винтовки, пулеметы и боекомплекты на себе, то орудия и бронетехника быстро превращались из средства борьбы в придорожные скульптуры.

В котле находились восемь немецких и две венгерских дивизии. При этом они уже понесли жестокие потери на первом этапе борьбы, так что боеспособных солдат в окружении имелось лишь около 35 000. Однако немцы не были бы собой, если бы дали себя просто так разгромить. Окруженные сохранили боеспособность и твердое управление. Они разделились на три группировки. Русским удалось рассеять только одну из них – правда, наиболее многочисленную. Тем не менее две других смогли окружным путем вырваться из котла у Обояни. По дороге они даже на короткий срок вернули контроль над Горшечным. В Обояни они не задержались: наступление русских продолжалось, и чтобы не попасть в окружение вторично, немцы отошли на новый рубеж.

Почему разгрому окруженных уделили так мало внимания? Ответить немудрено – перед советскими войсками после окружения основных сил 2-й армии оставались лишь слабые заслоны. Пока колонны немецкой пехоты с немногочисленными оставшимися пушками и самоходками брели на запад, армия Черняховского успела выбить части вермахта из Курска.

Так или иначе 2-я армия ушла с поля боя преизрядно помятой. Конкретные цифры потерь, как ни странно, предмет дискуссионный. В «десятидневках» – немецких регулярных отчетах о потерях – за соответствующий период у 2-й армии красуется гордое «нет донесений». Известно заявленное русскими количество пленных – 22 тысячи за конец января – и оно выглядит реалистичным. Косвенным показателем тяжести потерь окруженных может служить гибель генералов: в котле были убиты три командира немецких пехотных дивизий.

Прямым результатом сражения под Воронежем стало очень смирное поведение 2-й армии вермахта несколько месяцев спустя. Когда нацисты вели наступление под Курском, на «торце» Курской дуги было спокойно. Она так и не оправилась от потерь, понесенных зимой.

Воронеж был освобожден. Город лежал в руинах. Очевидцы с ужасом писали о том, как пытались отыскать хоть что-нибудь целое. Воронеж стал одним из наиболее тотально разрушенных городов Советского Союза. 90% зданий было уничтожено – показатель, сравнимый со Сталинградом, Севастополем или Ржевом. Раны, нанесенные городу, не заживали еще десятилетиями.