Вторжение с чуждой планеты
КАК НЕ ДАТЬ МИГРАЦИИ СКАЛЬПИРОВАТЬ РОССИЮ
Вторжение с чуждой планеты
КАК НЕ ДАТЬ МИГРАЦИИ СКАЛЬПИРОВАТЬ РОССИЮ
Россия не справляется с миграционным потоком и связанными с ним издержками. Новостей, иллюстрирующих это утверждение, можно найти в ежедневных лентах великое множество. Вот недавняя, нашумевшая: парочка приезжих прикопалась к молодому человеку в Электростали за цвет волос. Будучи спрошены, почему они считают, что их мнение кого-то интересует, и будучи посланы в направлении страны своего происхождения, подонки, недолго думая, сняли с парня скальп. Теперь они наверняка будут долго рассказывать о том, что «савсэм неуиноуны» и что пострадавший оскорбил их национальную гордость и религиозные чувства.
Таких историй приходится ожидать с каждым месяцем, с каждой неделей, с каждым днём всё больше. Нарастает спровоцированный мигрантским беспределом конфликт, который для воюющей страны вполне может обернуться «вторым фронтом».
Всё это не мешает лоббистам безудержной миграции продолжать морочить нам голову. «В стране нехватка трудовых ресурсов» (глазки хлоп). «Русские на эту работу всё равно не пойдут» (глазки в угол). «Они трудолюбивые» (глазки на нос). «В диаспорах нет ничего плохого. С ними просто надо уметь договариваться» (глазки на предмет). Один «эксперт» договорился до того, что российские мигрантские гетто, якобы в отличие от бунтующих французских, это «динамичные, практически среднеклассовые бизнес-хабы при крупных рынках».
Таких историй приходится ожидать с каждым месяцем, с каждой неделей, с каждым днём всё больше. Нарастает спровоцированный мигрантским беспределом конфликт, который для воюющей страны вполне может обернуться «вторым фронтом».
Всё это не мешает лоббистам безудержной миграции продолжать морочить нам голову. «В стране нехватка трудовых ресурсов» (глазки хлоп). «Русские на эту работу всё равно не пойдут» (глазки в угол). «Они трудолюбивые» (глазки на нос). «В диаспорах нет ничего плохого. С ними просто надо уметь договариваться» (глазки на предмет). Один «эксперт» договорился до того, что российские мигрантские гетто, якобы в отличие от бунтующих французских, это «динамичные, практически среднеклассовые бизнес-хабы при крупных рынках».
Бизнес-хаб – униформа хиджаб.
На самом деле реплика про «бизнес-хаб» — это интересная проговорка. Признание того, что риторика о «дешёвых и трудолюбивых мигрантах» является пропагандистской ложью. Значительная часть мигрантов никаким производительным трудом не занята. Это именно посредники-дельцы с «крупных рынков». Те самые «Джамшуд Оглы», на карточку которых просит вас перевести деньги милая славянская женщина, продавая вам полкило черешни. Рядом с нею, кстати, обычно сидит юноша, сын или племянник того самого уважаемого «Оглы», собирает пакет, который могла бы собрать и она сама, делает другую бесполезную работу, а заодно приобщается к «бизнесу».
Примерно ту же схему вы обнаружите в вашем районном магазине, где, если присмотреться хорошенько, будет явный переизбыток сотрудников. Фактически вся повседневная торговля в наших городах сегодня занята этим «средним классом из бизнес-хабов при крупных рынках». Создавая крайне ограниченный прибавочный продукт, они при этом не «заполняют ниши, в которые не идут русские», а, напротив, вытесняют коренных граждан России с прибыльных и удобных рабочих мест «на районе». Причём вытесняют системно, так как и магазины, и рыночные точки принадлежат предпринимателям-мигрантам, которые при любом раскладе будут нанимать на работу «своих».
Не мигранты заполнили пустоты, оставленные русскими, а русские были выдавлены с тех мест, которые заполнены мигрантами. Первоначальные причины такого выдавливания были очень просты — нежелание предпринимателей и чиновников платить нормальные зарплаты и обеспечивать трудовые гарантии гражданам России, стремление получить прибыль по дешёвке за счёт снижения издержек на заработную плату
Примерно ту же схему вы обнаружите в вашем районном магазине, где, если присмотреться хорошенько, будет явный переизбыток сотрудников. Фактически вся повседневная торговля в наших городах сегодня занята этим «средним классом из бизнес-хабов при крупных рынках». Создавая крайне ограниченный прибавочный продукт, они при этом не «заполняют ниши, в которые не идут русские», а, напротив, вытесняют коренных граждан России с прибыльных и удобных рабочих мест «на районе». Причём вытесняют системно, так как и магазины, и рыночные точки принадлежат предпринимателям-мигрантам, которые при любом раскладе будут нанимать на работу «своих».
Не мигранты заполнили пустоты, оставленные русскими, а русские были выдавлены с тех мест, которые заполнены мигрантами. Первоначальные причины такого выдавливания были очень просты — нежелание предпринимателей и чиновников платить нормальные зарплаты и обеспечивать трудовые гарантии гражданам России, стремление получить прибыль по дешёвке за счёт снижения издержек на заработную плату
Кто-то скажет: «ну что тут плохого, все и всегда стремятся нанимать подешевле, это нормально». Однако для российской экономики это изначально было катастрофичное решение.
Низкие расходы на заработную плату ведут к низкому покупательскому спросу со стороны тех, кто эту низкую зарплату получает. Ведь у того, кто нанят по дешёвке, и потребительские расходы тоже низки. А в случае мигранта значительная часть полученного им дохода ещё и отправлялась за рубеж, в благословенные спелой хурмой Бактрию, Хорезм и Мидию Атропатену. Мигрант не только дёшево обходился предпринимателям, но и практически ничего не возвращал в потребительский сектор.
Между тем со времён Джона Мейнарда Кейнса мы отлично знаем, что рецепт здоровой макроэкономики — это стимуляция платёжеспособного спроса граждан. Экономика России два десятилетия жила в режиме, с одной стороны, недоплаты людям труда, которые являются нашими гражданами, а с другой — завоза рабочей силы, которая не только получала мало, но и возвращала в экономику гораздо меньше, чем получала. Массовая миграция была одной из предпосылок искусственной бедности значительной части населения России.
При этом «дешёвой» такая рабочая сила тоже оставалась недолго. Сегодня зарплаты мигрантов сравнялись с российскими, особенно с учётом того, что сами зарплаты граждан России благодаря мигрантскому фактору занижены. Однако их расходы распределяются весьма специфически — уже сформировался свой замкнутый мигрантский мир: свои кафе, свой сектор услуг, свои спортивные клубы, где под каким-нибудь Бактрийским знаменем обучаются навыкам драться и убивать. С кем драться и кого убивать? Подвешу тут большой знак вопроса. В «общую» экономику эти деньги из замкнутого на самом себе сектора почти не попадают.
Однако ещё остаются секторы, где «своего» ещё нет и где вопрос решается самозахватом общественного достояния. Например, детские площадки, на которых, как мы выяснили, очень удобно играется в футбол, а дети из окрестных домов подождут. Или школа, в которой надо учиться, но можно навести кулаком и ножом свои порядки, как среди школьников, так и среди учителей, в частности, чтобы не приставали с этим ненужным русским языком. Или медицина, в которой при переполненных очередях поликлиник суровые абреки объясняют врачам: «мой жена животик не смотри, а пропиши лекарство». Во всех этих случаях платит Россия как целое, платит наше общество, платим мы с вами, при этом наша доля и наш комфорт в пользовании этой долей неуклонно сокращаются.
И здесь мы выходим на главный социальный парадокс миграции, который превратил её в настоящее проклятие для всех стран «первого мира» и для России, поскольку её миграционный поток заливает особенно бурно. Приезжая в новую страну, в данном случае в нашу, подавляющее большинство экономических мигрантов из «третьего мира» не начинают её воспринимать как своё общество, а нас — как своих соотечественников. Их безусловная лояльность по-прежнему принадлежит стране, в которой они родились и с которой поддерживают тесные связи.
Нашу страну они воспринимают как кормовую базу (если не как «территорию войны»), а нас — как источник своих неудобств и страданий. С поразительной откровенностью об этом сказано в мюзикле «Нотр-Дам де Пари», в котором сюжет Гюго превращён в оголтелую антибелую и промигрантскую пропаганду.
Низкие расходы на заработную плату ведут к низкому покупательскому спросу со стороны тех, кто эту низкую зарплату получает. Ведь у того, кто нанят по дешёвке, и потребительские расходы тоже низки. А в случае мигранта значительная часть полученного им дохода ещё и отправлялась за рубеж, в благословенные спелой хурмой Бактрию, Хорезм и Мидию Атропатену. Мигрант не только дёшево обходился предпринимателям, но и практически ничего не возвращал в потребительский сектор.
Между тем со времён Джона Мейнарда Кейнса мы отлично знаем, что рецепт здоровой макроэкономики — это стимуляция платёжеспособного спроса граждан. Экономика России два десятилетия жила в режиме, с одной стороны, недоплаты людям труда, которые являются нашими гражданами, а с другой — завоза рабочей силы, которая не только получала мало, но и возвращала в экономику гораздо меньше, чем получала. Массовая миграция была одной из предпосылок искусственной бедности значительной части населения России.
При этом «дешёвой» такая рабочая сила тоже оставалась недолго. Сегодня зарплаты мигрантов сравнялись с российскими, особенно с учётом того, что сами зарплаты граждан России благодаря мигрантскому фактору занижены. Однако их расходы распределяются весьма специфически — уже сформировался свой замкнутый мигрантский мир: свои кафе, свой сектор услуг, свои спортивные клубы, где под каким-нибудь Бактрийским знаменем обучаются навыкам драться и убивать. С кем драться и кого убивать? Подвешу тут большой знак вопроса. В «общую» экономику эти деньги из замкнутого на самом себе сектора почти не попадают.
Однако ещё остаются секторы, где «своего» ещё нет и где вопрос решается самозахватом общественного достояния. Например, детские площадки, на которых, как мы выяснили, очень удобно играется в футбол, а дети из окрестных домов подождут. Или школа, в которой надо учиться, но можно навести кулаком и ножом свои порядки, как среди школьников, так и среди учителей, в частности, чтобы не приставали с этим ненужным русским языком. Или медицина, в которой при переполненных очередях поликлиник суровые абреки объясняют врачам: «мой жена животик не смотри, а пропиши лекарство». Во всех этих случаях платит Россия как целое, платит наше общество, платим мы с вами, при этом наша доля и наш комфорт в пользовании этой долей неуклонно сокращаются.
И здесь мы выходим на главный социальный парадокс миграции, который превратил её в настоящее проклятие для всех стран «первого мира» и для России, поскольку её миграционный поток заливает особенно бурно. Приезжая в новую страну, в данном случае в нашу, подавляющее большинство экономических мигрантов из «третьего мира» не начинают её воспринимать как своё общество, а нас — как своих соотечественников. Их безусловная лояльность по-прежнему принадлежит стране, в которой они родились и с которой поддерживают тесные связи.
Нашу страну они воспринимают как кормовую базу (если не как «территорию войны»), а нас — как источник своих неудобств и страданий. С поразительной откровенностью об этом сказано в мюзикле «Нотр-Дам де Пари», в котором сюжет Гюго превращён в оголтелую антибелую и промигрантскую пропаганду.
В уста предводителя «беженцев» Клопена там вложена такая ария: «Моя страна, что в моём сердце и теле, / Твоя страна, что несёт мне беды и смерть». Эта формула — базис «мигрантской психологии» в современном мире.
С другой стороны, в отличие от обществ древности и средневековья, когда внутри городов существовали замкнутые иноэтнические кварталы, жители которых отличались особым правовым статусом, в современных государствах все жители — граждане, и даже неграждане имеют более менее равный юридический статус (есть, конечно, исключения: например, ЮАР эпохи апартеида или современные Латвия и Эстония с их «рупартеидом», но они редки). То есть обитатели иноэтнических и инокультурных анклавов не встречаются с государственными или правовыми ограничениями, их не дискриминируют и не наказывают за их отчуждённость и непохожесть. Напротив, пытаются делать вид, что эту отчуждённость никто не замечает. О том, что у разных групп жителей могут быть фундаментально неравные права, никто из чиновников даже помыслить не может, так ему становится сразу страшно. Более того, они готовы дискриминировать собственных граждан, лишь бы подчеркнуть равноправие мигрантов.
В итоге складывается такая ситуация: в нашей стране живёт довольно много людей, которые не считают себя к этой стране принадлежащими, иногда к ней даже враждебны, смотрят на русских как на неудобных чужаков, которых «тут слишком много». Но при этом пользуются всеми равными преимуществами нашего социального и даже относительно правового государства с его многочисленными правами и свободами. Но пользуются для того, чтобы установить свои порядки и законы и уклониться от исполнения законов наших (в городе, где я живу, начальницу гортранса как-то чуть не зарезали мигранты-маршрутчики, когда она потребовала оформлять чеки на поездки пассажиров и тем самым едва не лишила их части дохода, — чеки, кстати, так и не оформляют).
В итоге складывается такая ситуация: в нашей стране живёт довольно много людей, которые не считают себя к этой стране принадлежащими, иногда к ней даже враждебны, смотрят на русских как на неудобных чужаков, которых «тут слишком много». Но при этом пользуются всеми равными преимуществами нашего социального и даже относительно правового государства с его многочисленными правами и свободами. Но пользуются для того, чтобы установить свои порядки и законы и уклониться от исполнения законов наших (в городе, где я живу, начальницу гортранса как-то чуть не зарезали мигранты-маршрутчики, когда она потребовала оформлять чеки на поездки пассажиров и тем самым едва не лишила их части дохода, — чеки, кстати, так и не оформляют).
Представьте себе, что с Землёй столкнулась некая другая планета из параллельного измерения, а часть обитателей этой планеты оказалась на Земле и вынуждена жить её жизнью, в то же время сохраняясь в своём параллельном измерении. И вот вы видите, как идущий рядом с вами человек внезапно взлетает в небеса, или проваливается под землю, или от кого-то убегает, или начинает ожесточённо спорить с кем-то невидимым, или ложится спать прямо посреди улицы, поскольку в его измерении тут находится кровать. При этом обитатели параллельного мира всё более агрессивно начинают «прогибать» наш мир, чтобы он соответствовал их удобству. Чтобы если у него тут кровать, то никто на машине не ездил, а если он в три часа ночи взлетает на воздух, то жаловаться на шум не смейте.
Эта абсурдная фантастика не слишком утрируя описывает реальность существования всё возрастающей части обитателей нашей страны в двух параллельных обществах, двух параллельных ценностных, политических, культурных и экономических системах.
Эта абсурдная фантастика не слишком утрируя описывает реальность существования всё возрастающей части обитателей нашей страны в двух параллельных обществах, двух параллельных ценностных, политических, культурных и экономических системах.
Никакие надежды на «ассимиляцию» и «интеграцию» здесь не помогут, поскольку «моя страна» продолжает существовать, с нею мигрант поддерживает связи, оттуда прибывают новые и новые группы соотечественников, поддерживающие его идентичность. Те, кто утверждает, что следующее поколение мигрантов вырастет сознательными россиянами, либо сознательно лгут, либо просто не знают вопроса.
Здесь возникает поколенческая ловушка, которую отлично показал германский политик и социальный мыслитель Тило Саррацин в книге «Германия, самоликвидация» на примере заполонивших Германию турок. Первое поколение мигрантов стремится интегрироваться. А потом они привозят из Турции жён, рожают детей, привозят для ухода за ними не знающих немецкого языка бабушек и дедушек. И вот уже новое поколение мигрантов воспитывается в совершенно изолированной от окружающей европейской страны атмосфере, с орущим телевизором на турецком языке. При этом ребята растут с ощущением, что они здесь выросли, эта земля их и они имеют на неё право. У немцев пока не «побалуешь». А вот в том же Париже машины жгут французские граждане, выросшие во Франции, но совершенно вне французской культуры. Думаете, у нас будет иначе?
Да. У нас будет иначе. У нас будет гораздо хуже. У России на сегодняшний момент совершенно отсутствует какая-либо интегрирующая идеология, ценностная и поведенческая система, которая вынуждала бы мигрантов к ней адаптироваться и принимать её в качестве образца.
Напротив, прикладной идеологией российского чиновничества, возведённой в разряд общегосударственной, является многонационалия, то есть утверждение, что оказавшиеся на территории России этнические группы и диаспоры тем ценнее для государства, чем меньше они похожи на русских. Бесчисленные фестивали, конкурсы, гранты для диаспор, провозглашение Вологодской или Тамбовской областей «многонациональными краями» — всё это прямо способствует отказу мигрантов от интеграции. Делает её ненужной ни практически, ни идеологически. Зачем учить русский язык, если метрополитен дублирует надписи на узбекском или таджикском? Никакой ассимиляции и аккультурации мигрантов при нынешней государственной нацполитике не будет.
А будет прямо противоположное. Оформление в мигрантской среде идеологий, которые подводят базу под существование экстерриториальных мигрантских анклавов и агрессивное поведение их обитателей, включая снятие скальпов с прохожих.
Первая из этих идеологий функционирует уже давно и продолжает усиливаться — это так называемый «чистый ислам», не имеющий ничего общего ни с суннизмом, ни с шиизмом, ни даже с ваххабизмом, несмотря на вклад проповедников из Саудовской Аравии в его становление. Основная посылка так называемого «чистого ислама» — это максимальное выделение мусульман из окружающих их обществ – отсюда навязчивые хиджабы, затеи с шариатскими патрулями, сотни других способов подчеркнуть свою идентичность. От ваххабизма «чистый ислам» перенял установку на неподчинение законам «неисламских» государств (а к таковым может быть отнесено даже ультраисламское государство, если оно не нравится экстремистам). Такой принцип неподчинения, разумеется, чрезвычайно удобен как идеологическое знамя для анклавов.
Вторая идеология рождается в России прямо на наших глазах. Это идеология «братух-борцух». Идеология посетителей всевозможных закрытых для «внешних» качалок, сплочённых поклонением грубой физической силе и культом «борцов-чемпионов». По сути, эта идеология носит фашистский (в самом ругательном смысле) характер, так как в её основе лежит идея установления превосходства над другими людьми через кулак, через насилие, через сплочённость своей банды, унижение и мучение чужаков. Скальпировавшие парня в Электростали не случайно были последователями этой идеологии, как показывает надетая на них даже в момент ареста символика.
А будет прямо противоположное. Оформление в мигрантской среде идеологий, которые подводят базу под существование экстерриториальных мигрантских анклавов и агрессивное поведение их обитателей, включая снятие скальпов с прохожих.
Первая из этих идеологий функционирует уже давно и продолжает усиливаться — это так называемый «чистый ислам», не имеющий ничего общего ни с суннизмом, ни с шиизмом, ни даже с ваххабизмом, несмотря на вклад проповедников из Саудовской Аравии в его становление. Основная посылка так называемого «чистого ислама» — это максимальное выделение мусульман из окружающих их обществ – отсюда навязчивые хиджабы, затеи с шариатскими патрулями, сотни других способов подчеркнуть свою идентичность. От ваххабизма «чистый ислам» перенял установку на неподчинение законам «неисламских» государств (а к таковым может быть отнесено даже ультраисламское государство, если оно не нравится экстремистам). Такой принцип неподчинения, разумеется, чрезвычайно удобен как идеологическое знамя для анклавов.
Вторая идеология рождается в России прямо на наших глазах. Это идеология «братух-борцух». Идеология посетителей всевозможных закрытых для «внешних» качалок, сплочённых поклонением грубой физической силе и культом «борцов-чемпионов». По сути, эта идеология носит фашистский (в самом ругательном смысле) характер, так как в её основе лежит идея установления превосходства над другими людьми через кулак, через насилие, через сплочённость своей банды, унижение и мучение чужаков. Скальпировавшие парня в Электростали не случайно были последователями этой идеологии, как показывает надетая на них даже в момент ареста символика.
2 на 2 даёт 4. Идеология игнорирования законов «чужого» государства и идеология господства кулака дают на выходе готовую формулу грядущего мятежа, который рискует оказаться гораздо серьёзнее, чем беспорядки во Франции. При неблагоприятном стечении обстоятельств «восставшие» гетто (а они сформировались не только вокруг столицы, но и в центрах многих отдалённых, но малочисленных, зато ресурсоносных областей и автономий) вполне могут сомкнуться с экстремистскими кругами ряда регионов России (собственно, смыкание мигрантов и региональных экстремистов — самый опасный для России сценарий). Страну может охватить большой пожар, из которого она при самом лучшем исходе выйдет потрясённой.
Здесь у читателя возникает закономерный вопрос: «Что делать?» Как ни странно, ответ на этот вопрос довольно прост. Меры озвучивались сотни раз, но под разными предлогами нашей бюрократией игнорировались.
Во-первых, как справедливо отмечала Марин Ле Пен, «чтобы лодка перестала тонуть, в неё должна перестать поступать вода». Поток всё новых и новых мигрантов попросту не даёт возможности как-то решить вопрос с уже приехавшими. Массовый въезд мигрантов в Россию должен быть полностью приостановлен или хотя бы резко сокращён минимум на несколько лет, и за это время мы должны разобраться, что делать с теми, кто уже въехал.
Чтобы избежать шока для отраслей, в которых массово работают мигранты, возможно, имеет смысл формат «целевого завоза» под нужды конкретного предприятия и под ответственность его руководства. Но в любом случае всё это имеет смысл лишь при введении визового режима со странами Средней Азии.
И это — не считая таких мер, как снятие биометрии, электронные документы, квотирование на регистрацию по регионам, — должно серьёзно снизить приток, особенно криминализованный.
Во-вторых, необходимы политика нулевой языковой терпимости и связанная с этим массовая проверка полученного в последние 20 лет гражданства. Да, тестировать всех и вся — нереальная по масштабу задача, да и заниматься этим будут те же, кто и раздавал паспорта людям, не говорящим по-русски. Но вот любой «новый гражданин», совершивший любое, пусть даже административное правонарушение, должен обязательно быть проверен на знание русского. Ситуации, когда преступник с паспортом России «просит переводчика» должны стать отягчающим обстоятельством и приводить к определённым последствиям и для чиновника, который ответственен за получение этим мигрантом гражданства.
В идеале со всеми новыми гражданами, вступившими в состав России без собственных территорий, должны быть проведены собеседования на русском языке. Если они его не пройдут, они должны быть гражданства лишены, а чиновники, подписавшие им документы, уволены и привлечены к уголовной ответственности. Точно так же в школах должны обучаться только те, кто знает русский язык на уровне хотя бы двоечника.
В-третьих, нам необходимо формирование жёсткого и чёткого общероссийского культурного стандарта. Причём состоящего не из общих мест и «многонационалочки», а, напротив, из чётких культурных, поведенческих и даже визуальных признаков, связанных с русской культурой. Следование этому «российскому стандарту» должно требовать некоторых усилий и поведенческого перелома. А не следование должно ставить в положение изгоя.
Напротив, «анклавные» идеологии, и антитрадиционный «чистый ислам», и субкультура «братух-борцух» должны рассматриваться как нетерпимые и экстремистские, так же как уже много лет рассматривается у нас субкультура АУЕ (признанная верховным судом экстремистской). Преступления, совершённые с признаками причастности к этим субкультурам, должны рассматриваться и наказываться в режиме нулевой терпимости.
Наконец, России нужна особая «миграционная полиция», учитывающая логику и устройство нашей силовой и бюрократической системы. То есть структура, целеполаганием которой будет «кошмарить мигрантов» и которая будет рассматривать нынешнюю одиозную миграционную службу как своих конкурентов и аппаратных врагов. Разумеется, в такой службе тоже неизбежна коррупция, в том числе и в интересах мигрантского лобби, но такая коррупция будет издержками целеполагания этой службы, которое должно быть вполне ясным — ограничение миграционного потока и снижение его влияния на общественную безопасность, социальную атмосферу и культуру страны.
Если такое целеполагание не будет принято, то довольно скоро мигрантские анклавы попросту скальпируют Россию.
Здесь у читателя возникает закономерный вопрос: «Что делать?» Как ни странно, ответ на этот вопрос довольно прост. Меры озвучивались сотни раз, но под разными предлогами нашей бюрократией игнорировались.
Во-первых, как справедливо отмечала Марин Ле Пен, «чтобы лодка перестала тонуть, в неё должна перестать поступать вода». Поток всё новых и новых мигрантов попросту не даёт возможности как-то решить вопрос с уже приехавшими. Массовый въезд мигрантов в Россию должен быть полностью приостановлен или хотя бы резко сокращён минимум на несколько лет, и за это время мы должны разобраться, что делать с теми, кто уже въехал.
Чтобы избежать шока для отраслей, в которых массово работают мигранты, возможно, имеет смысл формат «целевого завоза» под нужды конкретного предприятия и под ответственность его руководства. Но в любом случае всё это имеет смысл лишь при введении визового режима со странами Средней Азии.
И это — не считая таких мер, как снятие биометрии, электронные документы, квотирование на регистрацию по регионам, — должно серьёзно снизить приток, особенно криминализованный.
Во-вторых, необходимы политика нулевой языковой терпимости и связанная с этим массовая проверка полученного в последние 20 лет гражданства. Да, тестировать всех и вся — нереальная по масштабу задача, да и заниматься этим будут те же, кто и раздавал паспорта людям, не говорящим по-русски. Но вот любой «новый гражданин», совершивший любое, пусть даже административное правонарушение, должен обязательно быть проверен на знание русского. Ситуации, когда преступник с паспортом России «просит переводчика» должны стать отягчающим обстоятельством и приводить к определённым последствиям и для чиновника, который ответственен за получение этим мигрантом гражданства.
В идеале со всеми новыми гражданами, вступившими в состав России без собственных территорий, должны быть проведены собеседования на русском языке. Если они его не пройдут, они должны быть гражданства лишены, а чиновники, подписавшие им документы, уволены и привлечены к уголовной ответственности. Точно так же в школах должны обучаться только те, кто знает русский язык на уровне хотя бы двоечника.
В-третьих, нам необходимо формирование жёсткого и чёткого общероссийского культурного стандарта. Причём состоящего не из общих мест и «многонационалочки», а, напротив, из чётких культурных, поведенческих и даже визуальных признаков, связанных с русской культурой. Следование этому «российскому стандарту» должно требовать некоторых усилий и поведенческого перелома. А не следование должно ставить в положение изгоя.
Напротив, «анклавные» идеологии, и антитрадиционный «чистый ислам», и субкультура «братух-борцух» должны рассматриваться как нетерпимые и экстремистские, так же как уже много лет рассматривается у нас субкультура АУЕ (признанная верховным судом экстремистской). Преступления, совершённые с признаками причастности к этим субкультурам, должны рассматриваться и наказываться в режиме нулевой терпимости.
Наконец, России нужна особая «миграционная полиция», учитывающая логику и устройство нашей силовой и бюрократической системы. То есть структура, целеполаганием которой будет «кошмарить мигрантов» и которая будет рассматривать нынешнюю одиозную миграционную службу как своих конкурентов и аппаратных врагов. Разумеется, в такой службе тоже неизбежна коррупция, в том числе и в интересах мигрантского лобби, но такая коррупция будет издержками целеполагания этой службы, которое должно быть вполне ясным — ограничение миграционного потока и снижение его влияния на общественную безопасность, социальную атмосферу и культуру страны.
Если такое целеполагание не будет принято, то довольно скоро мигрантские анклавы попросту скальпируют Россию.
Автор: Егор Холмогоров